Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота

— Какой к черту бастион, когда у него такие боли в голове, что впору на стенку лезть. Немедленно увозить на лечение в Германию!

— Но он же не кричит и не стонет, а шутит и улыбается! – засомневались другие врачи.

Пирогов снял очки, протер их платком, снова водрузил на нос, вздохнул:

— Все очень просто, господа: вы видите перед собой настоящего русского офицера!

Провожали Бирилева его верные друзья контр‑адмирал Панфилов да товарищи по вылазкам лейтенанты Астапов и Макшеев. Последними прощаться подошли его храбрецы Петр Кошка, Игнат Заика да Митрий Болотников.

— Вот, ваше благородие, вам наш подарочек в дорогу! – сказал за всех Петр Кошка, протягивая тряпицу с несколькими замусоленными головками сахара. – Вам теперича сладенького надобно, вот будете в дороге чаи гонять, глядишь и нас вспомните!

В глазах Бирилева стояли слезы.

— Спасибо, братцы, вовек вас не забуду!

Тяжелоконтуженного Бирилева отправили на лечение в Висбаден. Лечение было долгим и трудным. Профессора немецкие никаких гарантий не давали.

— Голова – самое темное дело в медицине, – говорили они откровенно. – Никто из нас не даст никаких гарантий, какие процессы будут происходить там в дальнейшем. Единственно, что можем рекомендовать, – покой, покой и покой!

— Конечно‑конечно! – заверил профессоров Бирилев.

Диагноз Бирилеву был поставлен неутешительный – травматическая эпилепсия. Болезнь тяжелейшая и непредсказуемая…

Но сейчас флигель‑адъютанту было не до диагноза, он спешил в Москву, где ему предстояло принять участие в чествовании героев обороны Севастополя. Встреча черноморцев превратилась в Москве в национальный праздник, продолжавшийся без малого целый месяц.

Когда отгремели последние залпы войны, оставшиеся в живых черноморцы были отправлены на Балтику, туда, где были необходимы их закалка и боевое мастерство.

Путь черноморцев пролегал через Первопрестольную, и к прибытию героев севастопольцев там готовились загодя. Когда же первые колонны утомленных походом моряков 18 февраля показались у Серпуховских ворот, их уже встречали толпы горожан, оркестры и почетный караул. Навстречу морякам вышел московский генерал‑губернатор граф Закревский, «достойный гражданин» Кокорев преподнес дорогим гостям хлеб‑соль. От моряков Черноморского флота их принял капитан‑лейтенант Бирилев.

Газета «Московские ведомости» в те дни писала: «Лишь только увидели мы издали длинный их строй, спускающийся с горы, слезы прошибли всякого, и горько, и весело, и грустно. Обыватели густыми толпами валили к ним навстречу и кричали “Ура!”. “Ура!” – отвечали гости…

Сравнявшись с гостями, Кокорев передал поднос с хлебом‑солью старшему офицеру. “Служивые! Благодарим вас за ваши труды, за пролитую в защиту родной земли кровь! Примите наш земной поклон!” – и поклонился в землю. За ним поклонились и все следовавшие. Удивительная, умилительная минута! Все плакали…»

Прямо посреди Серпуховской площади были накрыты огромные столы, где стояла водка, лежали груды снеди. Один за другим следовали тосты… Купцы чуть не в драку зазывали к себе на постой моряков: кто «спрашивал» десять, кто двадцать, а кто и все сто!..

На следующий день, 19 февраля, старшие офицеры были приглашены на торжественный обед к генерал‑губернатору (мичманам и лейтенантам накрыли столы в гостинице «Шевалье»). Матросы гуляли по улицам. Двери трактиров перед ними открывали, денег при этом не брали, зато качали на руках. Офицеров тем временем приветствовали в Дворянском собрании.

Праздники пролетели быстро, снова наступили будни. Прибыв из Москвы в Петербург, Бирилев тут уже отправился в министерство.

— Я полностью излечился и готов идти в море хоть сегодня!

— Что здоров, это хорошо, – покачали головой чиновники. – Но вот флот у нас нынче мал и очередь на хорошие суда преогромная. Впрочем, для вас, как для флигель‑адъютанта, имеется вакансия на яхту «Королева Виктория».

— Давайте хоть яхту! – махнул рукой Бирилев.

В течение последующих двух лет он плавал на яхте по Финскому заливу, а потом захандрил:

— Сколько ж можно в «маркизовой луже» плескаться!

Случай переговорить с императором выдался во время коронации Александра II в Москве, где Бирилев присутствовал как флигель‑адъютант.

— Какие могут быть препоны моему адъютанту! – передернул плечами император, выслушав Бирилева, и вскоре тот был определен старшим офицером линейного корабля «Выборг». Служба на «Выборге», однако, была на редкость скучной, так как он больше стоял, чем плавал, и суетной, так как на линейном корабле у старшего офицера рутинных дел всегда хватает.