Андрей Марчуков - Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Февральская революция не только ознаменовала собой конец старого мира и ввергла страну в долгие и мучительные годы гражданской смуты. Кризис власти, наряду с деградацией органов управления в центре и на местах, повлек за собой крушение старой системы ценностей и ценностных ориентаций, в том числе системы самоидентификации населения. В судьбе России самодержавие играло исключительную роль. Его можно сравнить с нитью, которая пронизывала всю российскую государственность и скрепляла воедино такое «пестрое одеяло», каковым являлась Россия. После отречения Николая II в пользу брата Михаила, в свою очередь отдавшего право решать вопрос о будущем устройстве страны на откуп Учредительному собранию, эта важнейшая скрепляющая нить исчезла, вслед за чем поползла «по швам» и сама Россия. Из традиционной системы самоидентификации оказалась выбита категория подданства. Провозглашение всех населяющих Россию жителей гражданами республики по силе своего воздействия не могло сравниться с освященным церковью и подкрепленным многовековой практикой принципом. Над крестьянами не стало «Помазанника Божьего», «надежи и опоры», законного хозяина и господина Русской земли, одного на всех, нивелировавшего различия между своими подданными. Даже несмотря на то что в 1917 г. монархических настроений у многих крестьян уже не было, как не было и взгляда на власть как на что-то священное, было бы неверно недооценивать силу основанного на этих воззрениях подсознательного восприятия единства.

Поскольку речь зашла о сакральности, нельзя не затронуть и вопрос о религиозном принципе самоидентификации. Конечно, он никуда не исчез, но за десятилетия, предшествовавшие революции, и особенно за годы Первой мировой и Гражданской войн, религиозный фактор отошел на второй план, уступив место идентификации по социальному, национальному и государственному принципам. К тому же на этот период пришлись темные времена безверия в масштабах всей России [206]. Апатия и неверие как следствия войны, экономического и политического кризиса, породившие в конце концов революционный взрыв, либо трансформировались в новую «веру», в основе которой лежали уже не религиозные, а социальные или национальные принципы, либо перерастали в равнодушие к вопросам религии и церкви или в безбожие. Позже религиозность в народе проснется, но это будет уже другое время…

Третий принцип традиционной системы самоидентификации – по местности – хотя и не утратил своего значения, но претерпел существенные изменения. Мировая война оказала огромное влияние на развитие народного самосознания. Перемещения больших масс населения (военнослужащих, беженцев, пленных) по территории южных губерний, мобилизация тысяч людей, политизация армии, да и сам характер войны как войны мировой, с фронтом от Балтийского моря до Кавказа, врывались в маленький сельский мирок, разрушали его, выталкивали его обитателей в большой мир, заставляли мыслить категориями, превосходящими село, волость, уезд, губернию [207]. Пребывание русских войск в униатской Галичине, в которой становление украинской идентичности шло гораздо быстрее, не только расширяло кругозор вчерашнего крестьянина, а теперь солдата, но и заставляло его сравнивать жизнь «там» с жизнью дома, акцентировало внимание вокруг национальных проблем и укрепляло в его сознании такую политическую категорию, как «Украина».

Наступивший после крушения старого мира идеологический вакуум заполнялся новыми идеологиями, не последнее место среди которых занимал национализм, в который легко могло трансформироваться местное сознание, стоило немного расширить его границы и придать этнополитическую окраску. Хотя национальная самоидентификация стала прививаться более скорыми темпами, процесс не мог свершиться молниеносно. В 1917 г. по всей Украине прошли уездные и губернские крестьянские съезды. На них звучали вопросы, больше всего волновавшие крестьян: о земле, о войне, о будущем устройстве России. По сравнению с 1905 г. больше внимания было уделено национальному вопросу – языку преподавания и администрации, а также автономии Украины. Но, несмотря на активную пропаганду адептов украинства, крестьянство продолжало относиться к национальному вопросу как к второстепенному, и он по-прежнему тонул в хоре голосов, требующих земли [208]. В 1917 г. социальный принцип идентификации – общекрестьянское сознание – не только не исчез, но даже усилился. Именно этот принцип был основополагающим для миллионов крестьян при определении ими своего места в бурно меняющемся мире. На его основе зарождалось и крепло на Украине крестьянское движение.