Андрей Марчуков - Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Во имя борьбы против своих вековечных врагов-поляков деятели Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР), и особенно командиры Украинской Галицкой армии (УГА, войско ЗУНР), были готовы сотрудничать и сотрудничали не только со своими коллегами из российской Украины, но и с противниками последних: красными и даже деникинцами – сторонниками единой России. Россия была далеко, а потому, как говорил глава ЗУНР Е. Петрушевич, «не так страшна, как Польша» [187]. В свою очередь, российские «украинцы» (конечно, стремясь к созданию Великой Украины) тоже были готовы пожертвовать интересами галицких братьев, если этого требовала своя борьба. Заключенный в апреле 1920 г. договор между Польшей и УНР подтверждал права Польши на владение Галицией, Холмщиной, Подляшьем, Западной Волынью и Полесьем и означал отказ петлюровцев от этих земель. Галицийскими националистами этот договор расценивался (и расценивается до сих пор) как явное предательство Западной Украины. Иными словами, если для бойцов УГА был крайне актуален лозунг «Хоть с чертом, только не с поляками» [188], то для вождей украинства в России этот же лозунг звучал по-другому: «Хоть с чертом, только не с русскими (москалями)».

Было бы упрощением утверждать, что, начав строительство государственности, деятели украинского движения забыли о национальном строительстве. Напротив, оно велось активно. Но действовать приходилось в условиях войны, постоянной чехарды властей, «кочевого» образа жизни украинских правительств, то отступающих под ударами своих противников, то вновь возвращающихся в Киев. И, кроме того, нельзя забывать, что мероприятия украинских властей встречали противодействие со стороны противников украинства. Все это сказывалось на результатах работы.

Требования преподавания на украинском языке в школах и вузах, введения украиноведческих дисциплин выдвигались представителями движения с самого начала революции, в том числе на многих съездах, например кооперативном, педагогическом и др. [189]После перехода всей полноты власти в руки украинских правительств их первоочередной заботой стала украинизация общественной жизни, в первую очередь народного образования. 31 июля 1918 г. Совет министров Украинской державы (так называлось Украинское государство при гетмане П. Скоропадском) принял закон об учреждении при Киевском, Харьковском и Одесском университетах кафедр украинского языка, литературы, истории и права, а также кафедры украинского языка и истории при Нежинском историко-филологическом институте (тогда же было принято постановление о введении монополии на продажу водки и вина) [190]. Был основан Каменец-Подольский государственный украинский университет, сыгравший важную роль в деле воспитания и консолидации украинских кадров. Украинские правительства в меру своих возможностей поддерживали искусство, особенно тех его представителей и те коллективы, которым были близки идеалы движения [191]. Чтобы не останавливаться на перечислении всех мероприятий в национально-культурной сфере, стоит ограничиться упоминанием, что в этот период возникает Украинская академия искусств (ноябрь 1917 г.) и Украинская академия наук (1919 г.) [192]. Их появление на свет стало серьезным вкладом в дело утверждения национального организма под названием «Украина». Научные и образовательные учреждения во главе с УАН и УАИ предоставляли дополнительные возможности для выработки идеологии, развития национальной культуры, конструирования специфических украинских черт и их трансляции в массы.

Правда, своим учреждением и УАН, и УАИ обязаны скорее самим себе – ученым, художникам и другим работникам науки и искусства [193], нежели политической воле местного руководства. Говоря об их создании, нельзя забывать, что это было время распада единого государственного, научного, культурного пространства, разрыва или резкого ухудшения сообщения и связей между Украиной и Россией, в которой осталась Академия наук. Нельзя забывать о миграции многих деятелей науки и искусства из большевистских Москвы и Петрограда в неподконтрольные советской власти Киев, Одессу, Екатеринослав и другие города Юга России. Все это оказало самое непосредственное влияние на рождение академий. Но в данном случае нас интересует другая сторона этого события, а именно то, что общественное сознание оказалось готово к восприятию факта существования «украинских» академий. Сознание того, что «Украина» стала чем-то большим, нежели национально-политический идеал украинских националистов, укоренилось среди российской интеллигенции, что, конечно, далеко не всегда означало принятие данного положения. Да и принятие его вовсе не означало отказа от сознания единства.