Андрей Марчуков - Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Указанные факторы часто называют объективными признаками национальной общности. И действительно, и язык, и территория, и социокультурный, психологический тип, и хозяйственные особенности (общность экономической жизни), взятые как признак, являются чертами данного коллектива, делают его отличным от других [21]. Но в то же время ни один из этих «объективных» признаков, ни даже все они вместе сами по себе не играют решающей роли в становлении национальной идентичности. Язык, этническое происхождение, вероисповедание, культура и территория становятся действительно объективными признаками данной общности лишь тогда, когда в сознании отдельного человека, в сознании групп населения и общества в целом превращаются в субъективные символические ценности [22]. Когда, скажем, украинский язык представляется чем-то большим, нежели средством коммуникации; борщ и сало воспринимаются не как еда, а как ценностные атрибуты определенной общности; а гопак рассматривается не как народный танец, а как некая национальная философия, заключенная в символический набор телодвижений и жестов, причем философия боевая, направленная на борьбу с внешним (инонациональным) врагом. То, как культура может стать такой ценностью и превратиться в объективный признак, наглядно демонстрирует судьба поэзии Т. Шевченко и культ самого поэта. Таким образом, «объективные» признаки становятся таковыми в ходе их трансформации в символические ценности, то есть в процессе формирования национальной идентичности.

Поскольку преобразование этнических коллективов было характерно для всех европейских стран, нациотворение той или иной общности реализовывалось в тесном взаимо– и противодействии с другими проектами, которые, в свою очередь, стремились утвердить среди того же населения свои ценности и свою национальную идентичность [23]. В случае с национальным развитием «Украины» альтернативой украинскому выступали Общерусский проект (или проект Большой русской нации ) и польский проект . Вернее сказать, именно украинский национальный проект выступал в качестве альтернативы двум другим, как имевшим более глубокие исторические корни.

Оба проекта подразумевали включение в развитие собственной национальной идентичности того восточнославянского населения, которое сторонниками украинского проекта трактовалось как украинское, русского – как малорусское, а польского – как русинское. Борьба велась за население и территории, на которых это население проживало. Наиболее яркий пример – столкновение общерусского и украинского проектов, претендовавших (и продолжающих претендовать) на одно и то же население и территорию, на одни и те же святыни, на одно и то же прошлое и, естественно, взаимно отрицающих друг друга и альтернативную идентичность для «подконтрольного» населения.

О проектах нациотворения речь еще будет идти. Здесь же, для лучшего понимания состояния общества и стоящих перед украинским движением задач, стоит привести еще одну модернистскую версию украинского нациогенеза, предложенную американским исследователем украинского происхождения Р. Шпорлюком. Он исходит из тех позиций, что Украина была «окраиной» России и Польши. Когда под влиянием индустриально-капиталистической модернизации начинается трансформация русского и польского обществ в общества современного типа, в которых национальная идентификация и идеология стали приобретать ведущее значение, украинцы оказались в непростом положении. Дилемма состояла в том, станут ли они из «полуфабриката» и «окраинного общества» частью русской или польской наций (к тому времени для российской Украины актуальность сохранял лишь общерусский вариант) или сами превратятся в особую, такую же современную нацию. И далее Р. Шпорлюк указывает, что в силу определенных традиций (культурных, исторических, государственных) и стремления «украинцев» непосредственно войти в мировое сообщество был выбран второй путь и начато создание «Украины» как особого национально-культурного и политического сообщества. Этот же процесс означал отказ от иной идентичности и удар по русскому и польскому проектам [24].

Подход Р. Шпорлюка к проблеме появления «Украины» как национального организма заслуживает внимания, но после того как будет пересмотрена его основная посылка, а именно: положение о наличии «украинцев». Такая посылка является широко распространенной, причем не только среди сторонников этногенетического подхода. Это считается как бы само собой разумеющимся, поэтому стереотипы мышления ведут и к одинаковым выводам. Но вот существовал ли «украинский народ» как некий вполне оформленный самодостаточный организм, осознающий себя таковым? Факты свидетельствуют об обратном.