Гарун Тазиев - На вулканах

Вполне понятно, что у любого законопроекта, любой политической программы, любой религиозной догмы или даже такого проекта, как наш, всегда найдутся противники: люди неодинаково воспитаны, получили неодинаковое образование, к ним доходит разная информация, они живут в различном окружении, наконец, их способности мышления тоже различаются; неудивительно, что в итоге у человека вырабатывается позиция, не совпадающая, скажем, с позицией соседа. Однако противники данного проекта встретили саму идею отведения лавы с такой ненавистью, что их нынешняя позиция была не то что необоснованна, а просто выходила за пределы понимания. В ней невозможно было различить хоть какие-нибудь резоны - личные, политические или любые другие, менее явные.

Утром 11 мая стало ясно, что с бурением шпуров мы не укладываемся в срок и что взрывать можно будет в лучшем случае не раньше завтрашнего дня. Мы были расстроены, но еще больше, казалось, были разочарованы бесчисленные корреспонденты, получившие разрешение посещать площадку в определенные часы. Они уже две недели, а многие и дольше в нетерпении переминались с ноги на ногу не будучи в состоянии предложить своим читателям что-либо поинтереснее бесконечных перипетий и подробностей полемики, без всяких разумных оснований разжигаемой нашими противниками. Я пытался разъяснить журналистам, приехавшим порой издалека, из Лос-Анджелеса или даже из Токио, причины новых задержек. Одна из них, кстати остается неясной мне самому и сегодня: почему работы велись только днем? Было очевидно, что при трехсменной круглосуточной работе все можно было бы закончить уже неделю назад, тем более что люди, вынужденные работать по двенадцать и более часов подряд, валились с ног от усталости.

Мы, вулканологи хорошо знакомые с непредсказуемыми переменами в настроении вулкана, знали что все намеченное надо делать как можно быстрее, не откладывая, идет ли речь о кратковременном визите или о длительном исследовании, так как в любую минуту обстановка может радикально перемениться, причем в любую сторону: извержение может забушевать так, что придется убираться подобру-поздорову, но может и утихнуть в один миг. С самого приезда мне не давала покоя мысль, что надо бы организовать работы круглосуточно. Мне еще тогда сказали, что со следующего дня все будет именно так. Но ни на следующий день, ни через день сменная работа так и не началась. Мои коллеги также сожалели об этом, но не сумели привлечь на свою сторону профессора Катанийского университета - специалиста по инженерным сооружениям, отряженного администрацией для руководства работами. Я не могу точно сказать, до какой степени там, наверху, не сознавали неотложности ситуации, а в какой мере пошли на поводу у явных и скрытых противников проекта (а я почти уверен, что подобное давление оказывалось). Как бы то ни было, все мы и Барбери, и Виллари, и Легерн, и Аберстен, и Рипамонти, и я сам были убеждены, что каждый потерянный день уменьшает шансы на успех предприятия.

Я даже начал опасаться, что извержение кончится и наши противники отпразднуют победу: сам вулкан, сказали бы они, доказал ненужность затеянной операции. Однако именно теперь, когда полемика зашла столь далеко, на первый план выдвигалась не столько необходимость защитить несколько гектаров земель или несколько зданий, сколько возможность отработать технику защитных мероприятий на случай, если какой-либо населенный пункт, может быть та же Катания, оказался бы в критическом положении. Преждевременная остановка извержения лишила бы нас возможности приобрести ценный опыт, а "победа" наших противников, при всем своем негативном характере, прозвучала бы похоронным звоном для любых грядущих начинаний.

На следующий день, 12 мая, случилось, как и опасались вулканологи, непредвиденное: уровень потока, который ранее колебался в обычных пределах на несколько десятков сантиметров вверх или вниз, внезапно поднялся до самого верха стенки. Это произошло так быстро, что мы не успели подготовиться, и лава перелилась через перемычку. Рабочие едва успели извлечь из шпуров свои инструменты и отойти на несколько метров, как огненная жидкость перевалила поверх стенки в самой ее низкой точке, потекла по крутому склону и вмиг залила всю площадку, где только что кипела работа.

К счастью, или, вернее сказать, по счастливой случайности, сразу после этого уровень лавы столь же резко упал, словно Гефест решил на этот раз ограничиться простым предупреждением. Площадка оказалась залитой слоем лавы толщиной не более 30 см. Однако лава не опустилась до прежнего уровня, то есть до 2 м ниже верхнего обреза стенки (такой уровень вполне обеспечивал безопасность работающих). Теперь до верха оставался всего метр, и хотя продолжать работу было можно, приходилось действовать с удвоенной осторожностью, дежурные, выставленные выше по течению, должны были еще внимательнее следить за колебаниями уровня, чтобы успеть вовремя подать сигнал тревоги.