Алексей Юрчак - Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

В дневнике, который вела в те годы студентка факультета журналистики Ленинградского университета, Елена X., 1963 года рождения, мы находим другой пример того, как воспроизводство формы авторитетного высказывания использовалось для присвоения или изменения смысла времени, обычно контролируемого государственными институтами (в данном случае чтобы уйти с университетских занятий); при этом смысл авторитетного высказывания, естественно, менялся. Елена описала событие, произошедшее 4 июня 1983 года на факультете журналистики, возле дверей учебного кабинета:

Был теплый, славный день. Что-то… и мне надоело сидеть на занятиях. Первой парой был семинар по философии. Я читала «06ломова». Потом был семинар по русскому.

С. говорит:

— Ле-енк! А Ле-енк! Давай Ирину Павловну задвинем? [пропустим семинар, который преподает Ирина Павловна]

— А как ты ее, интересно, задвинешь?

— Мы отпросимся. Мы скажем, что у нас журналистская встреча с секретарем ВЛКСМ НПО им. Козицкого [объединения, выпускающего телевизоры].

Я смеюсь. Это наш вечный предлог, нам лень придумывать другой. С. идет к Ирине Павловне и очень озабоченно говорит:

— Ирина Павловна! У нас через двадцать минут… и т.д.

Я стою с видом покаянным и даже несколько убитым, ясно давая понять, что ни за какие блага в мире я не согласилась бы задвинуть семинар по русскому (мой любимый семинар), но суровая действительность… Какие страшные вещи делает с людьми реализм! Ирина Павловна растрогана (или делает вид). Она говорит:

— Конечно, девочки, идите-идите.

Мы, убитые горем, уходим. Остальные с завистью смотрят на наши спины. Выскочив из здания факультета, мы начинаем буйно веселиться.

— Ну, — говорит С, — куда пойдем жрать? Мы идем в кафе на углу Среднего и 8-й линии {207} .

В реплике «какие страшные вещи делает с людьми реализм» отражается вся неординарность ситуации: преподаватель университета, как и библиотечные начальники, вряд ли бы стала противиться просьбе отпустить студентов, если предлог был сформулирован в терминах авторитетного дискурса — срочный вызов в райком или интервью с секретарем комитета комсомола завода и так далее. Ссылаясь на констатирующий смысл авторитетного дискурса человек получал возможность наделить новыми смыслами время, пространство, отношения, высказывания социалистической системы. Согласно записи в дневнике, на первом семинаре (занятия по марксистско-ленинской философии) Елена игнорировала буквальный смысл авторитетного дискурса, читая вместо этого «Обломова». На втором семинаре она воспользовалась буквальным смыслом авторитетного дискурса для того, чтобы уйти с занятия. И в том и другом случае смысл авторитетного дискурса менялся, и система переживала детерриториализацию.

Ежегодные демонстрации 1 Мая и 7 Ноября, которые в некоторой степени были малоприятными принудительными обязанностями, одновременно воспринимались как вполне привлекательные праздничные события. Хотя эти ритуалы и были строго структурированы по внешней макроформе, они превратились в большей степени в народные гулянья, чем демонстрацию поддержки буквального смысла партийных лозунгов и решений. Беспрецедентный размах этих пропагандистских мероприятий государства превращал их также и в мощный инструмент по формированию сообществ своих, временных и более стабильных, в которых могли оказаться знакомые и незнакомые люди, марширующие по улицам, несущие транспаранты и лозунги, написанные на авторитетном языке, кричащие «ура» в ответ на призывы, доносящиеся из громкоговорителей, и публично выражающие праздничное настроение. Участвуя в этих мероприятиях, люди воспроизводили свою принадлежность к единой публике, которая возникала благодаря этим лозунгам и транспарантам, но не была напрямую связана с их буквальным смыслом. Наталья ходила на демонстрации, по ее словам, «потому что комсорги и секретари обычно умоляли: “Придите, пожалуйста!” Эти люди были твоими знакомыми, и ты, естественно, шел. А вообще-то, я неплохо проводила время на этих демонстрациях. Было приятно всем вместе поорать ура!» {208} Секретарь комитета комсомола Андрей (см. выше) вспоминает эти мероприятия так:

Демонстрация была еще одним праздником, на котором можно было встретиться с друзьями и знакомыми и вместе повеселиться. Она в общем-то не воспринималась как чисто идеологическое мероприятие….Майская демонстрация обычно проходила в хорошую погоду, когда наконец становилось тепло и солнечно. У всех было отличное настроение. Все приходили хорошо провести время. Было много детей. Дети обожали демонстрации. Представь, ребенку дают в руки три шара и дают немножко понести флаг. Для детей это было удовольствием. На лозунги никто особого внимания не обращал {209} .