Александр Пересвет - Повести исконных лет. Русь до Рюрика

Так ее и назовем — «Повести исконных лет».

Книга «Повести исконных лет» — явление несколько необычное. Попытки восстановления картины прошлого предпринимались неоднократно, но, пожалуй, впервые перед нами предстает попытка комплексного изображения предлетописной истории Руси, привлекая для этого научные источники, историографию, синхронные документы эпохи, эпос и предания. Разумеется, определенный процент художественного осмысления действительности здесь присутствует — все же автор описывает людей, которые давно умерли и оставили после себя лишь косвенные, неявные отзвуки в истории. Но ничего фантастического с точки зрения исторической науки в данной реконструкции не присутствует.

Скажем, первые следы скндинавского пребывания в Ладоге мы действительно видим археологически примерно с 750-х годов, и далее они никогда не пропадают вплоть до времени расцвета Древней Руси. Скандинавы пребывали здесь в разном качестве: археология показывает, что кто-то жил постоянно, кто-то нападал на город и даже сжигал его, а кто-то и правил, на что указывают остатки явно княжеского дворца, сделанного в северной манере домостроительства.

Словом, скандинавский фактор в истории Ладоги присутствовал и даже был весьма значим.

Кроме того, существует целый набор скандинавских саг, где упоминаются Ладоги, Хольмгард (Новгород), Кенугард (Киев) и другие города, позднее ставшие центрами сложения древнерусской государственности. Упоминаются и короли, конунги со скандинавскими именами, которые здесь правили. Безусловно, саги эти носят легендарный характер, и вычленить из них подлинное историческое содержание подчас очень трудно. Но два факта — археологически фиксируемое присутствие скандинавских элементов на территории будущей Руси и упоминание о деятельности скандинавских персонажей саг на этой же территории — безусловно, могут быть связаны в единую непротиворечивую картину. Жаль, конечно, что при доступном нам количестве источников строго историческая, научная картина получается очень туманной, смазанной, «мутной», — что ж, значит, задача ее воссоздания имеет право быть решенной художественными средствами. Главное лишь — чтобы они не противоречили научным данным.

Что ж, в данной реконструкции такого противоречия нет.

Каковы же были взаимоотношения между народами, населявшими тогда пространства будущей Руси?

Обопремся опять же на те данные, которые нам дает наука. Наука же показывает, что на одной территории параллельно и взаимодействуя развивалось несколько основных культур, если хотите, культурных парадигм.

Это, во-первых, славяне и балты. Судя по археологии, это прежде всего земледельческие сообщества, еще не выделившие стоящую над обществом знать и постоянное войско. Во всяком случае, предметы вооружения, относимые к славянским, говорят о скорее ополченческом и не очень хорошо вооруженном войске, которое и собиралось, скорее всего, по каким-то случаям, связанным с военной угрозой или походом за добычей. Разумеется, в славянских племенах существовали некие вожди или, скажем, советы старейшин, но свидетельств надплеменной, выделившейся из племени их власти мы тут не видим.

Далее мы наблюдаем финские и финно-угорские народы. Они характерны на севере больше охотничьим видом хозяйства, на востоке — земледельческим, на юге — частично кочевым, и в целом также находятся на родоплеменной стадии общественного устройства. Какой-то единой общности они не образуют, как, впрочем, и славяне: что общего в хозяйственном и общественном укладе может быть у степных кочевников угров (венгров) и северной лесной охотнической веси (вепсов)? Тем не менее финно-угорские народы активно участвовали в сложении будущего древнерусского народа и Древнерусского государства.

Безусловно, без внимания не могут остаться и народы Степи — хазары, аланы, болгары, те же венгры, а позднее — узы (огузы, торки) и печенеги. Они граничили на лесостепном севере с народами земледельческих культур, и, конечно, отношения их представляли собой сложную смесь агрессии, набегов, натурального обмена, торговли, данничества и проч. Неверно говорить о постоянной «войне Леса и Степи», ибо контакты были шире только военных, — но это были динамические отношения цивилизационного противостояния. Тем не менее степные культуры также внесли свой заметный вклад в этногенез древнерусского народа.