Понсон Террайль: Варфоломеевская ночь (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VI)

Нанси вышла из комнаты, унося с собой шпагу и думая:

"Положение становится серьезным, и королеве придется, пожалуй, пустить в дело солидные аргументы, чтобы помешать юноше покончить с собой".

-Итак, я слушаю вас! -- сказала Маргарита.- Говорите!..

-Ах, да что тут говорить и доказывать, когда дело ясно и без того? Я - беарнский дворянин, состоящий на службе у наваррского короля.

-Бы говорили мне это вчера.

-Король доверил мне дело, полагаясь на мою честь и преданность. Это дело заключалось в подготовке свежих подстав для путешествия, которому мой государь придает серьезную важность. Каким образом я заснул так крепко в Бюри, я не понимаю. Но все равно: проснись я теперь в Бюри, я еще успел бы в самый последний момент доставить королю свежих лошадей; теперь же, когда вы увезли меня за тридцать лье, я уже ничего не могу поделать. Не застав свежих лошадей, король сочтет меня предателем, я мне даже нечем оправдаться в его глазах. Вы сами видите, что мне остается только умереть.

Ожье произнес эту тираду с такой простотой и убежденностью что Маргарита почувствовала себя как бы вышибленной из седла, потому что все заранее придуманные ею аргументы сами собой отпадали теперь. Тогда она решилась пустить в ход самый последний аргумент, нелогичный, быть может, но зато... убедительный.

-Так позвольте же мне умереть! - грустно сказал Ожье, видя ее смущенное молчанье.

-Нет! - пламенно крикнула Маргарита.- Я не могу позволить вам покончить с собой.

-Не можете позволить? Но по какому праву?

-Без всякого права, а просто потому, что вы любите меня, и я... тоже... люблю вас!

Ожье страдальчески застонал, закрывая лицо руками, и тихо сказал:

-Как я несчастен! Я должен умереть в тот момент, когда предо мной раскроется небо!...

-Но ведь я люблю вас! - повторила Маргарита.

-Разве ваша любовь может вернуть мне утраченную честь? грустно возразил Ожье.

-Но если бы я попросила вас отсрочить исполнение своего решения хоть на несколько часов?

-Я должен был бы отказать вам, потому что никто не смеет пережить часы бесчестья.

-Так, значит, вы не любите меня! Как? Я, слабая, беззащитная женщина должна ехать далее одна среди всяких опасностей, а вы так не по-рыцарски отказываетесь проводить меня? Нет, вы не любите меня!

-Увы, я люблю вас.

-Так докажите это на деле и проводите меня до Анжера!

-Хорошо,-.ответил Ожье, грустно поникая головой.- Но обещайте мне, что там... вы вернете мне свободу действий.

-Хорошо! - ответила Маргарита, в которой ожила надежда.В Анжере я верну вам свободу действий, если мне не удастся заставить вас отказаться от своего жестокого намерения.

Она позвала Нанси и велела ей отдать шпагу молодому человеку. Та немедленно исполнила это.

Затем Маргарита кликнула Рауля и, когда он явился, сказала ему:

-Вот что, милочка, мы должны сейчас же тронуться в путь.

-Но наши лошади еще не отдохнули,- ответил Рауль, посматривая на Нанси,- да кроме того, здесь было бы удобно переночевать.

-В Анжере нам будет еще лучше. Рауль капризно надулся, но Нанси наклонилась к его уху и шепнула:

-Зарубите себе на носу, сударь, что раз мы попадем в Анжер, то проведем там не один день, а следовательно, у вас будет достаточно времени говорить о любви.

Рауль глубоко вздохнул и отправился будить погонщиков.

От Сен-Матюрена до Анжера было три лье, то есть два часа. пути, и около часа ночи наш маленький кортеж уже подъезжал к воротам города. В то время Анжер был важной крепостью, и ночью в город мог пробраться только тот, кто был лично известен дежурному офицеру или знал пароль. Но Маргариту это нисколько не поставило в тупик, она позвала Рауля и приказала ему вызвать к ней дежурного офицера.

Однако последний, явившись на зов, категорически отказался открыть ворота и вступить в какие бы то ни было переговоры с подъехавшей дамой. Он требовал, чтобы ему сказали пароль, и не желал идти ни на какие уступки.

Тогда Раулю пришлось пустить в ход решительное средство.

-Не хотите ли подержать со мной пари, господин офицер? сказал он.

-Пари? О чем?

-Да о том, что если вы заставите нас ночевать под открытым небом, то завтра утром вас посадят под строгий арест. То-то и дело, что сначала надо посмотреть, с кем имеешь дело, а потом уже выказывать строптивость!

Эти слова произвели впечатление на дежурного офицера, и он, приказав открыть ворота, разрешил экипажу подъехать ближе. Была очень ясная лунная ночь, и, приглядевшись к женскому лицу, высунувшемуся из экипажа, офицер испуганно вскрикнул: