Виктор Суворов - Выбор [Новое издание, дополненное и переработанное]

— Все.

— Справишься?

— Справлюсь.

— И помни, тебе это на будущее пригодится: ревность — самая страшная, самая разрушительная и самая созидательная сила. Все великое, что совершило человечество, делалось в порыве ревности.

Фигаро тут. Фигаро там. То тут, то там. В зале темно. На сцене светло. По сцене Фигаро скачет. Не видит Настя Фигаро, не слышит его. Ей не до Фигаро. У нее сердечко стучит так, словно за нею — стая гончих псов. Стучит сердечко громко до неприличия. Сейчас соседи оборачиваться начнут и шикать: тише, девушка, слушать мешаете! Настя дышать пробует, как учили: глубоко вдохнуть и задержать вдох как можно дольше, а потом выдохнуть глубоко и выдох задержать… Не помогает. Причиной тому — Дракон. Он рядом. Саша Холованов. Дракончик. Сашенька. Они будут сидеть молча очень долго. Пока Фигаро скакать не перестанет. Они будут сидеть рядом. Делать вид, что им ужасно интересно на скачущего Фигаро любоваться. Они будут в ладоши бить. Вместе со всеми.

Но сидят они рядом не ради Фигаро. У Жар-птицы и Дракона сегодня работа. Агентурная операция. Они — хорошие знакомые. Они пришли в театр. И ее плечо на таком расстоянии от его плеча, на котором плечи хороших знакомых находиться должны. Только на один миллиметр ближе положенного. Она не смотрит на него. Она смотрит на сцену. И он тоже. И рук их со стороны не видно. Потому ее ладошка по ошибке его руки коснулась. Нечаянно. И сжала руку Драконову. И отпустила. И его рука сжала ее ладонь мощно и нежно и тоже отпустила.

И тут Настя не удержалась и, повернув медленно голову вправо и назад, скучающим взглядом оценила сдержанную, молчаливую компанию в соседней ложе. Немцы. Гитлеровцы. Форма черная. Канты и отвороты — белые. Кто-то взял великолепное сукно и облил тем сукном их стройные фигуры. На левых рукавах красные повязки с черными свастиками. Форма притягивает, завораживает и пугает. Знает Настя, что это форма германского министерства иностранных дел, да уж очень на СС похоже. И понимает: одно другому не мешает, под дипломатической формой может скрываться любая другая. Как у нас. У нас ведь не абы кого во вражеские столицы под дипломатическое прикрытие отправляют. У них — тоже. В группе немцев седые дипломаты генеральской выправки. В группе немцев молодые спортивного вида ребята, жеребцы племенные. Чистокровные. С ними потрясающей красоты женщина. Тоже в черной форме, с белыми кантами и отворотами, в черной пилотке с маленьким серебряным черепом и скрещенными костями, с золотым партийным значком на галстуке. Чуть прикусила Настя губу, скользнув по прекрасной немочке надменным взглядом, и более уже ни единого мгновения своего внимания ей не подарила.

Длинный черный «Линкольн» везет Холованова и Настю домой. Дракон радостью цветет:

— Не думал, Настюха, что ты актриса. Настоящая. Как же ты роль играла! Нас ребята страховали. Они в восторге. Говорят, тебе в лучших театрах Москвы играть, премии сталинские получать. Жаль, ты под глубокое прикрытие уходишь, мы тебя и так уже подсветили слегка, тебя светить больше нельзя. А то бы!.. Эх, черт… Я бы тебя напарницей к себе взял…

— Враг народа Трилиссер!

— Я.

— Если бы вам поставили боевую задачу ликвидировать Троцкого, справились бы?

— Да! — вдохновенно выдохнул враг.

— Тогда так, гражданин Трилиссер: обвинения с вас не сняты, дело ваше временно прекращено. Товарищ Сталин предоставляет вам последнюю возможность своей жизнью послужить великому делу полного истребления врагов народа во всемирном масштабе, где бы враги ни прятались. Вам присвоено звание комиссара государственной безопасности второго ранга. Четыре ромба. По армейским понятиям — командарм второго ранга. Вот ваша гимнастерка с новыми знаками различия. А брюки, сапоги, фуражку и все остальное получите позже. Сейчас главное — восстановить ваш вес и здоровье. Любая еда в нормальных количествах для вас сейчас смертельна. Кроме бульона.

Хлопнул огромный дяденька в ладоши, раскрылась дверь камеры, поток света пролился в распахнутую дверь, и в лучах восходящего солнца возник силуэт толстого повара. Догоняя свет, в камеру вломился и переполнил ее густой аромат…

Нет озера прекраснее этого. Это большевики лучше всех поняли. Потому объявили берега Белого озера заповедными. И возвели на заповедных берегах дачи высшего руководящего состава.

— Отдыхайте, набирайтесь сил, — улыбнулся начальник спецгруппы Ширманов.