Виктор Суворов - Выбор [Новое издание, дополненное и переработанное]

Руди Мессер артистом был: не подражал, а передразнивал; правда, передразнивал без злобы, и везде был своим.

Он любил этот великий город. Он тут родился и жил всю свою пока еще короткую жизнь. И все в этом городе его поражало. Он каждый день замечал то, чего другие не видели. Посреди города — здание-монстр. Парламент. Фасады на четыре стороны. Каждый фасад — колоннада, фронтон, скульптурная группа на вершине: какой-то дядька каменный дорогу в светлое завтра указывает.

Ходят люди мимо, восхищаются. А Руди Мессер смотрел, смотрел и поразился открытию своему: мы видим частности, а не все в целом. Частность, которую каждый видит: великий и мудрый каменный человек с фронтона путь к счастью указывает. А в целом… Этого никто не видит: четыре мудреца указывают путь в разные стороны.

Когда Руди вошел внутрь парламента, он был потрясен. Там пятьсот мудрецов указывали путь великой империи в пятьсот разных направлений. Эта империя не могла не лопнуть. В самое ближайшее время.

И еще: тут, под сводами парламента, он узнавал тех, кто проводит ночи в плюшевом раю…

Тут, в Вене, у парламента мальчик Руди однажды встретил тощего художника. Поразили глаза. Нельзя было эти глаза назвать светло-голубыми, скорее они были белыми, голодным светом горящими. И шея художника поражала — слишком уж тонкая.

Мальчик Руди подошел к художнику и дал ему ценный совет:

— Береги шею. Поломаешь ее, если на восток пойдешь.

Не понял художник: если я все время буду идти на запад, а на восток — никогда, то скоро свалюсь в Атлантический океан.

Руди и сам не знал, зачем такой совет дал господину. Подумал и согласился: если человек все время будет идти только на запад и никогда на восток, то…

Руди еще тогда глупость свою понял. Но отделаться от этой идеи так и не смог.

— В общем, так — я тебя предупредил, а там как знаешь.

И тогда тощий художник демонстративно, прямо тут же, на венской площади, отмерил десять шагов на восток, разгоняя белых голубей. Шея его почему-то не поломалась.

Тогда Руди в первый раз был посрамлен.

С тех давних времен любит Рудольф Мессер пол женский. Он любит женщин спортивного типа и женщин пышных, совсем неспортивных, он любит миниатюрных и любит габаритных, любит тоненьких и любит тех, что олицетворяют тип дородной русской купчихи-проказницы. У него кружится голова, когда видит молоденькую монастырскую послушницу.

Женщина в форме, в любой форме — в военной, полицейской, железнодорожной, — доводит его до безумия. Его сводят с ума школьницы и гимназистки, студентки и их мудрые наставницы. Он любит блондинок, брюнеток, шатенок, а рыжих просто обожает. Любит немок, француженок, русских, японок, полек, болгарок, норвежек, американок…

Стоп. Это я не с того конца зашел. Проще назвать исключения. Есть одно сочетание, которое ему фрау Бертину напоминает: женщина небольшая, тонкая до изящества, умная до коварства, огромные, как на иконе, глаза и смиренное ангельское личико…

Таких он тоже любит. Вернее, таких он любит больше всего. Но им он больше всего не доверяет. Он знает эту дьявольскую породу. И встретив тоненькую девушку с большими, как у стрекозы, глазами, он всегда вспоминает тихое лесное озеро.

В котором водятся черти.

Людей не хватает. Людей всегда не хватает. Не хватает инженеров на строительстве новых пороховых заводов. Не хватает квалифицированных рабочих на производстве пикирующих бомбардировщиков. Не хватает конструкторов артиллерийских систем. Не хватает следователей НКВД: они оказались врагами, и потому их пришлось перестрелять. Тысячами. Нужны новые. Где взять? И в разведке людей не хватает. Всегда не хватает. Просто потому не хватает, что нам всегда хочется знать больше того, что мы знаем.

— Слушай, Жар-птица, боевую задачу. Сейчас я тебя отвезу в кремлевское ателье. Там французские журналы мод. Выберешь, что нравится, тут же тебе сошьют костюм. Примерка через час. Вторая через два. Между примерками тебе сделают прическу. Там умеют. Туфли, сумку крокодиловой кожи, перчатки, браслеты, кольца, перстни, серьги — все получишь на складе. Там этого в достатке. На мой взгляд, к твоим синим глазам больше всего подойдут сапфиры. К вечеру ты должна быть Золушкой преображенной, в хрустальных туфельках. Поедешь со мной. В немецком посольстве новая дипломатическая тетенька появилась. В добывании работает. Обнаглела до того, что под меня клинья бьет. Вербовать норовит. Мы ей в этом удовольствии откажем. Мы ее сами вербанём. Она слишком самоуверенна. Материала на нее в достатке. Мы воспользуемся сразу многими видами оружия, в том числе и самым страшным — ревностью. Ты пойдешь со мной в театр. Мои ребята провернули такой финт с билетами, что ее ложа будет с нами рядом. Ты, Настя, будешь играть роль моей любовницы. Только очень осторожно играть. Надо создать у немочки впечатление, что официально мы с тобой просто сослуживцы или хорошие знакомые, но за этим якобы кроется что-то более серьезное. Все поняла?