Фолькер Райнхардт - История Швейцарии

В 1536 г. Берн вместе с Фрибуром использовал давно уже тлевший внутренний кризис герцогства Савойского для завоевания, в значительной степени без боя, кантона Во и территорий, граничащих с юга с Женевским озером (которые в отличие от Во в 1564 г. пришлось опять возвратить усилившемуся тем временем противнику). Берн, который в своем государственном мифотворчестве начал сравнивать себя с Древним Римом и Спартой, стал в результате самой могущественной городской республикой к северу от Альп. Новые обретенные франкоязычные территории, как и прочие подвластные области, были разделены на земельные фогтства и управлялись представителями столичного ведущего слоя. Важным городам, например Лозанне, были предоставлены особые права. То, что новые территории должны перенимать вероисповедание и церковный устав метрополии, в эпоху укоренившихся религиозно-политических фронтов разумелось само собой.

А вот реформатским общинам Локарно в 1555 г. пришлось переселиться в реформатские города. Альянсы, которые кантоны составили с иностранными партнерами, также оказывались выстроенными по конфессиональному признаку. В 1560 г. католические сословия Конфедерации объединились с Савойей, а пять лет спустя с Папой Римским Пием IV. На реформатской стороне в 1566 г. заявило о себе так называемое Второе Гельветическое вероисповедание (Confessio Helvetica posterior), теологический альянс между священнослужителями Цюриха и Женевы, имевший в качестве такового еще и политическую важность. Швейцарские наемники оказались самыми разными способами вовлечены в войны между французской короной, кальвинистской партией, в которой доминировали династии высшего дворянства, и ультракатолической лигой, тесно связанной с Испанией. С 1562 г. на протяжении трех десятилетий такие войны опустошали Францию. Влияние успешных офицеров, например «швейцарского короля» Людвига Пфиффера (1524–1594), сказывалось и на внутренней политике, в данном случае Люцерна, где экс-кондотьер вплоть до своей смерти исполнял обязанности председателя кантонального совета. Такая же успешная карьера удалась Петеру А Про (ок. 1510–1585) в Ури и Рудольфу фон Редингу (1539–1609) в Швице.

Суть и цель конфессиональных объединений отражает «Золотой союз», заключенный в 1586 г. семью католическими кантонами — Ури, Швицем, Унтервальденом, Люцерном, Цугом, Золотурном и Фрибуром. Важнейшее положение соответствующего договора заключалось в обещании оберегать унаследованную веру, всеми силами препятствовать отпадению какого-либо члена союза от католической религии. В результате этих мер взаимной защиты альянс представлял собой что-то вроде Конфедерации в миниатюре, где вероисповедание служило неизменным началом лояльности, верности и веры. Несколькими месяцами позже, в мае 1587 г., те же кантоны, но без Золотурна, заключили союз с Испанией и осуществили тем самым изменение внешнеполитической ориентации, необходимость которого уже давно вытекала из большой политики. На протяжении более 50 лет Милан, имевший для внутренних кантонов важнейшее значение и в качестве рынка сбыта продуктов, и для снабжения зерном, находился под испанским владычеством, не говоря уже о положении Испании как мировой державы и тяжелой ситуации, в которой после 1562 г. пребывала французская монархия. Испанским монархам договор 1587 г. обеспечивал и контингент наемников в количестве от 4 до 13 тысяч человек, а также право прохода войск, католическим же кантонам, в свою очередь, военную помощь в случае «войны за веру». Правда, при Генрихе IV французская монархия быстро консолидировалась, и это развитие событий в 1602 г. нашло свое выражение в торжественном возобновлении старого альянса. Новый подъем Франции, в свою очередь, ограничил могущество герцога Савойского. Его последняя попытка покорить «приписанную» Женеву в декабре 1602 г. потерпела неудачу при драматичных обстоятельствах.

Параллельно католическим кантонам Берн и Цюрих тоже искали для себя опоры среди держав, близких по вере, — в частности, с помощью договора, заключенного в 1612 г. с маркграфом Баден-Дурлахским. Правда, они избегали вовлечения в союз, объединявший протестантские имперские сословия. Такой шаг с большой вероятностью спровоцировал бы вступление католических кантонов в католическую лигу и в результате сделал бы Конфедерацию участником фронтов, наличие которых позволяло предвидеть длительную войну в сердце Европы. Не дать втянуть себя в водоворот грядущих конфликтов — это была одна сторона медали. Однако политика самоизоляции могла быть успешной только в том случае, если бы внутренняя сплоченность стала сильнее лояльности единоверцам в империи и в Европе. Поэтому настоятельно требовалась модель устройства нации, постепенно ослабляющая напряженность противоречиво интерпретированных религиозных отношений, модель, которая опиралась бы на исторические, а также другие доступные пониманию, то есть поддающиеся проверке на уровне внутреннего мира мотивы, и таким образом наводили бы мосты над конфессиональными безднами. Подходы к такой идейной работе, жизненно важной для дальнейшего существования Конфедерации, обнаруживаются в текстах протестанта Михаэля Штеттлера (1605, 1627). Он подчеркивал в качестве прочных ценностей антитираническую направленность союза, а также дружбу между его участниками. Эти ценности должны были обосновать необходимость прагматического союза против опасностей извне, союза, продиктованного общими интересами.