Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

В один из скучных, пасмурных дней Ванько наведался к Феде домой и застал его за тетрадкой, с карандашом в руках. Тот спешно прекратил занятие и хотел спрятать письменные принадлежности в стол, где в секретном закоулке хранил свои литературные опыты.

- Вижу, что-то сочинял, - поинтересовался товарищ.

- Вообще - да. В этом году знаменательный юбилей - двадцать пять лет Советской власти. Четверть века! Напросились стихи, вот и решил записать...

- Может, прочитаешь? - Ванько знал, что неготовых вещей он обычно не показывал.

- Да понимаешь... - замялся тот, - еще не готово. Коряво пока.

- Ничего, я критиковать не стану.

Федя раскрыл тетрадь (тут и вправду было много перечеркиваний, исправлений, дописок сверху и сбоку) и, почти не заглядывая в написанное, стал декламировать - размеренно, то с подъемом, то как бы с угрозой. Приведем это стихотворение полностью:

Едва, после залпа Авроры, в России,

Впервые в истории, русский народ

Стряхнул с своих плеч кандалы вековые

Помещичий, царский и прочая гнет;

Едва эту весть изумленному миру

Повсюду людская молва разнесла.

Как дрогнула жадная свора вампиров,

Что потом и кровью народов жила.

В панический ужас поверг мироедов

Рабочий России великой победой!

И понял заводчик, кулак и купец,

Плантатор-расист, бизнесмен-воротила,

Что рано иль поздно наступит конец

Сметет и его пролетарская сила!

В Европе, Америке, в мире везде,

Где люд обездоленный стонет в нужде.

Тогда толстосумы мешки развязали

И, с миру по доллару, вал золотой

Штыком, пулеметом, махиной из стали

Попер на Советы зловещей стеной...

Деникин, Юденич, Колчак и другие,

Антантой закупленные на корню,

Пытались, в крови утопив, вновь Россию

Царю да себе, да Европе вернуть.

Но Ленин великий, сплотивший народы

На бой беспощадный за дело Свободы,

Усилием гения, волею масс

Страну молодую - дитя в колыбели

От алчных шакалов, от гибели спас.

И вышло не так, как того бы хотели

Кровавые хищники разных мастей!

Сбывались мечты угнетенных людей.

Но поступь Истории денежный Боров

Законной считать ни за что не желал;

Он выход искал, и нашел его вскоре

В Фашисте Адольфе, что Фюрером стал...

На этом Федя декламировать закончил и хотел снова спрятать тетрадку в стол, но Ванько протянул руку:

- На этом все? Можно глянуть?

- Пока все. А вообще - примерно, половина. Закончить хочу нашей полной победой над фашистами. Как, по-твоему, ничего?

- По-моему, очень даже неплохо. Но есть замечание. Можно?

- Буду очень даже признателен! - его же усиливающими смысл словами разрешил начинающий поэт.

- Ну, первое - это насчет кандалов: их, как известно, надевали каторжанам не на плечи, а на ноги.

- Согласен. Пусть будет "стряхнул с своих ног кандалы вековые". Хотя имелось в виду не кандалы конкретно, а царский гнет вообще. Что еще, на твой взгляд, надо бы изменить?

- Да вот четвертая строчка: "Помещичий, царский и прочая гнет"... Последние слова звучат как-то не по-современному.

- Можно подумать... А если так: Помещичий, царский, буржуевский гнет?

- Это уже лучше.

- Дальше у меня складывается такой вариант:

Да только подвел их стратег бесноватый,

И Доллар, и Фунт просчитались, увы:

Вскормили мерзавца, а он, как когда-то,

Не смог на колени поставить Москвы.

- Имеешь в виду Наполеона?

- Да, конешно. Доллар - Америка, Фунт - Англия; главные акулы капитализма. Ведь все они на нас чертом смотрят и с Гитлером заодно.

- Это точно... Вобщем, будет отличное стихотворение! Но я не думал, что твои складные стихи даются тебе так непросто: вон сколько строчек с исправлениями, - покрутил головой Ванько.

- Это не только у меня так, - сказал Федя. - Даже у Александра Сергеевича в оригиналах не все гладко. Маяковский не зря говорит: "Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды". А эти исправления оттого, что русский язык, как, наверно, никакой другой, очень богат. У каждого слова много синонимов, один лучше другого. Перебираешь их мысленно, кажется - вот оно, самое подходящее слово. Напишешь, подумаешь, а тут явилось еще более удачное. Затем - единственно верное, как ход в шахматах. Только там надо мозги напрягать, а когда сочиняешь стихи - одно удовольствие.

- Я как-то тоже попытался сочинить. Но дальше двух строчек дело не пошло. Другое дело - тяжести: тут все легко и просто. И удовольствие, и польза, - вернул Ванько тетрадку. - И что думаешь с ним делать.