Дмитрий Безьев: Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.

На соседние страны, на Крым, Турцию, Молдавию, даже Москву казаки привыкли смотреть, как на предмет добычи, как на “казацкий хлеб”. Этот взгляд они стали переносить и на свое государство с тех пор, как на юго-восточной его окраине начало водворяться панское и шляхетское землевладение со своим крепостным правом» [7].

Касаясь вопроса о религиозности казачества, В. О. Ключевский пишет, давая одновременно характеристику малороссийской церковной иерархии конца XVI в., буквально следующее: «Мысль, что он православный, была для казака смутным воспоминанием детства или отвлеченной идеей, ни к чему не обязывавшей и ни на что не пригодной в казачьей жизни. Во время войн они обращались с русскими и их храмами нисколько не лучше, чем с татарами, и хуже, чем татары» [8].

«Казак оставался без всякого нравственного содержания. В Речи Посполитой едва ли был другой класс, стоявший на более низком уровне нравственного и гражданского развития: разве только высшая иерархия малороссийской церкви перед церковной унией могла потягаться с казачеством в одичании. В своей Украине при крайне тугом мышлении оно еще не привыкло видеть отечество» [9].

Обращая внимание, как и С. М. Соловьев, на тот факт, что в Малороссийском обществе именно казачество стало оплотом, охраной православию, В. О. Ключевский писал: «И вот этой продажной сабле без Бога и отечества обстоятельства навязали религиозно-национальное знамя, судили высокую роль стать оплотом западнорусского православия» [10].

В. О. Ключевский тонко подметил, как произошло изменение идеологической подоплеки казацких восстаний с начала XVII в.: «Интересы этих четырех классов (духовенства, мещанства, крестьянства и казачества) были разные, но это различие забывалось при встрече с общим врагом. Церковная уния не объединила этих классов, но дала новый стимул их совместной борьбе и помогла им лучше понимать друг друга: и казаку, и холопу легко было растолковать, что церковная уния – это союз ляшского короля, пана, ксендза и их общего агента жида, против русского Бога, которого обязан защищать каждый русский» [11].

Также В. О. Ключевский очень выразительно представляет нам всю сложность и запутанность социальных противоречий, сложившихся в Малороссии к 40-м гг. XVII в. Ведь там сосуществовало две церкви восточного обряда – Православная и Униатская, присутствовала Римско-Католическая церковь, проживало большое количество евреев, исповедующих иудаизм. Высшее сословие делилось на магнатов, среднюю и мелкую шляхту, причем часть шляхты исповедовала католицизм Римского образца, часть принадлежала к униатской церкви, часть (особенно мелкая шляхта) к православию. Казацкая старшина экономически сравнялась со шляхтой, но не имела ее прав и привилегий. Крестьянство и мещанство испытывали сильный экономический, социальный, часто и религиозный гнет и т. д. и т. п. [12].

В. О. Ключевский обозначает и еще одну проблему – проблему социального расслоения самого казачества: «Отважная казацкая сабля и изворотливый дипломат, Богдан был заурядный политический ум. <���…> Но он не устранил и даже не ослабил той роковой социальной розни, хотя ее и чуял, какая таилась в самой казацкой среде, завелась до него и резко проявилась тотчас после него: это – вражда казацкой старшины с рядовым казачеством, «городовой и запорожской чернью», как тогда называли ее на Украйне» [13].

Итак, В. О. Ключевский акцентирует внимание своих читателей на следующих проблемах истории Малороссии начала – середины XVII в.:

1. Проблема невписанности казацкого сословия в социальную структуру феодального общества Речи Посполитой.

2. Проблема, вернее, тот парадокс, что при крайней неразвитости религиозного сознания, казачество после церковной Унии 1596 г. становится оплотом и вооруженной защитой православия в Малороссии.

3. Проблема крайней запутанности социальных, национальных и религиозных отношений в Малороссии XVII в.

4. Проблема социальной неоднородности самого казачества и, соответственно, разницы в политической ориентации составляющих его частей. В традиции исторических работ того времени автор лишь намечает эти проблемы, предоставляя историкам последующих поколений разбираться в их деталях и производить подробный их разбор и анализ.

Ученик и преемник В. О. Ключевского М. К. Любавский, которого мы также отнесем к тому же направлению в отечественной историографии, в 1917 г. опубликовал свою работу «История Западных славян», в которой дает подробное описание политической системы Речи Посполитой, ее сеймовой системы, прав и привилегий шляхетского сословия, его имущественного расслоения в XVII в., положения религиозных меньшинств на разных этапах истории Речи Посполитой и т. д. О социально-политической обстановке в первой половине XVII в. М. К. Любавский говорит так: «Невежество и деморализация шляхты, ее религиозная нетерпимость обрушивалась всей тяжестью на холопа, находившегося в подчинении у шляхты, и делали его положение по временам нестерпимым. Холоп искал выхода из этого положения, уходя в казачество. Когда же шляхта захотела пресечь для него этот выход и прибрать к своим рукам и казачество, последовал ряд восстаний казаков и хлопов, которые потрясли до основания Речь Посполитую и стоили ей крупных территориальных потерь (отпадение Малороссии)» [14].