Олег Пленков - Спартанцы Гитлера

В заключении главы о положении Гитлера в системе власти Третьего Рейха хотелось бы привести слова Робеспьера о Марате: «Этот человек был очень опасен — он верил в то, что говорил». То же можно сказать и о Гитлере. Продолжая цитирование, стоит вспомнить слова Тревора-Ропера: «Гитлер был Руссо, Мирабо, Робеспьером и Наполеоном революции, ее Лениным, Троцким и ее Сталиным. Пусть по характеру и по сути своей он далеко уступал большинству из них, но, как бы там ни было, ему удалось то, что не удалось никому из них — он удерживал революцию в своих руках на каждом из ее этапов и даже в момент поражения. Это говорит об ощутимом понимании им того, какие силы он пробудил» {145} 145 Цит. по: Фест И. Гитлер. Биография. Т. 1. Пермь, 1993. С. 31. .

В 1941 г. при встрече с Иденом Сталин сказал, что слабость Гитлера — это неумение распознать момент, когда следует остановиться. Гитлер собирался создать этакую гигантских масштабов современную Спарту, основанную на перемещении и на порабощении миллионов людей. В отличие от Гитлера, Сталин осознавал границы, переступать которые было бы опасно {146} 146 Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Т. 2. Смоленск, 1994. С. 508. . Советник немецкого посольства в Москве Густав Хильгер писал, что на Сталина произвели сильное впечатление определенные черты характера и действий Гитлера: «при этом у меня уже тогда возникло гнетущее чувство, что ему, очевидно, импонировали именно те качества и те решения Гитлера, которые стали роковыми для Германии. Но и Гитлер никогда не скрывал, что он (разумеется, за исключением своей собственной персоны) считал Сталина самым значительным из всех современников. Разница между обоими состояла только в том, что Гитлер сохранил свое восхищение Сталиным до самого конца, между тем как отношение Сталина к Гитлеру превратилось в жгучую ненависть, а затем в глубочайшее презрение» {147} 147 Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне Третьего Рейха против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания. М., 1996. С. 66. . Хаффнер, кажется, вполне справедливо поместил Гитлера в череде диктаторов XX в. между Муссолини и Сталиным — ближе к Сталину, чем к Муссолини. «Нет ничего более вводящего в заблуждение, — писал Хаффнер, — чем считать Гитлера фашистом, ибо фашизм — это господство элиты общества, опирающееся на искусственно вызванное массовое воодушевление. Гитлер также зажигал и воодушевлял массы, но не для того, чтобы свергнуть господствующий класс. Но он не был и классовым политиком, поэтому национал-социализм — это нечто другое, чем фашизм» {148} 148 Haffner S. Anmerkungen zu Hitler. München, 1978. S. 60. .

В итоге следует констатировать, что при ближайшем рассмотрении персоны Гитлера и характера его воздействия на немецкое общество, лубочные представления о пороке и зле, которые олицетворял Гитлер, становятся неудовлетворительными и неубедительными — от них следует отказаться не ради собственно личности Гитлера, бесспорно отвратительной в силу своего обструкционизма и политических целей, но ради того, чтобы научиться распознавать реальное зло за броскими и неясными лозунгами. Как указывал Фромм, всякая попытка внести в портрет фюрера искажения, лишить его человеческих черт, чревата в дальнейшем неспособностью распознавать потенциальных гитлеров в людях, вовсе не похожих на чертей, но спокойно и целеустремленно прокладывающих себе путь к власти {149} 149 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 372. .

Для Гитлера государство, как и партия и экономика, были лишь средствами для достижения цели — сохранения расы и создания Германского Рейха немецкой нации. Гитлер считал, что миссия всех, кто борется под знаменем со свастикой, состоит в том, чтобы противостоять большевистской угрозе и еврейской опасности. С оглядкой на собственную социал-дарвинистскую идеологию и исходя из тактических соображений, Гитлер вплоть до написания своего политического завещания избегал выказывать однозначную позицию по отношению к роли государства в собственных планах. 27 апреля 1920 г. Гитлер заявил, что нельзя однозначно высказаться в пользу монархии или республики: выбор формы государства зависит от конкретных обстоятельств. Все зависит не столько от самой формы правления, но от наличия эффективного правительства, обладающего необходимым авторитетом и властью: «Мы боремся не за монархию, — сказал Гитлер на процессе по делу о “пивном путче”, — и не за республику, мы боремся за наше немецкое отечество» {151} 151 Steinert M. Hitler. München, 1994. S. 215. . Во второй главе «Второй книги» Гитлер, рассматривая проблемы государства, приходит к выводу, что определения государства дать невозможно; с целью критики и анализа Гитлер выделяет три подхода к проблеме государства. Первый — гегелевский подход — обожествление государства; при этом, по словам Гитлера, не государство служит людям, а, наоборот, люди обязаны служить государству. Подобное обожествление государства Гитлер отвергал как неплодотворное. Второй подход к роли государства сводится к необходимости ограничения его деятельности только экономикой; такой подход исчерпывает либеральную оценку роли государства, также для Гитлера неприемлемую. Третий подход в классификации Гитлера сосредоточен на создании и сохранении национального государства, но даже и сторонники этого подхода в итоге скатывались, на его взгляд, на позиции беспредельного обожествления государства. Сам же Гитлер был сторонником восприятия государства не как цели, а исключительно как средства политики {152} 152 Hitler A. Mein Kampf. S. 431. . Весьма характерно его высказывание в 1930 г. во время судебного процесса в Лейпциге над тремя офицерами рейхсвера, обвиненными в причастности к НСДАП: «Когда мы будем располагать соответствующими конституционными правами, мы сформируем государство в таком виде, в каком сочтем необходимым» {153} 153 Steinert M. Hitler. S. 246. . Очевидно, что это будет не парламентская система, ибо, на взгляд Гитлера, парламентаризм страдает существенными слабостями: принцип большинства, основывающаяся на эгоизме и плюрализме политика, демократия как выражение господства капитала, всеобщее вырождение и слабость {154} 154 Zitelmann R. Hitler. Selbstverstähndnis eines Revolutionärs. S. 363. . Стараясь утвердить негативное отношение к демократии, за несколько дней до «пивного путча» Гитлер заявил: «Масса состоит из посредственностей, из демократов, но тысяча слепых не могут в сумме дать зрячего, тысяча трусов — героя, сто тысяч парламентариев — государственного деятеля. Трусы выбирают вождем самого трусливого, чтобы не допустить появления храброго человека, а глупые выбирают наиглупейшего с тем, чтобы чувствовать, что они чуть умнее его. Народ, который подчинен принципу большинства, обречен на гибель» {155} 155 Zitelmann R. Hitler. S. 1048. . Подобной аргументации не откажешь в изобретательности, тем более что эти суждения часто соответствовали истине.