Олег Пленков - Спартанцы Гитлера

Адекватное изучение прошлого, требующее учета многогранности, многоплановости и неоднозначности каждого события истории, не всегда оказывается по плечу даже профессиональным историкам, не говоря уже о неспециалистах, просто пытающихся найти собственное понимание произошедшего.

Преодоление стереотипов и упрощений, характерных для отечественных работ, посвященных истории государства и общества Третьего Рейха, составляет одну из важнейших целей настоящей работы. Речь, разумеется, не о том, чтобы вместо отрицательной утвердить положительную характеристику социальной истории нацизма. Речь о формировании новых, более интегральных, многомерных и сложных, одним словом, более верных представлений о ней.

Во-первых, автор ставит перед собой цель разрушить стереотип представления о нацистском государстве как монолитной и жесткой системе власти, которая — по сравнению с любой демократической властью — действовала всегда эффектно и эффективно. При внимательном и спокойном анализе стереотип всесильного государства во главе со всемогущим «фюрером» рассыпается как карточный домик. На поверку «сильное государство» (которое и ныне многим представляется панацеей от всех бед) лишь временами действовало внешне эффектно, но никогда — эффективно в исторической перспективе. Это очень важный исторический урок, который на самом деле довольно трудно усвоить, ибо и демократическое государство часто выглядит беспомощно перед многими социальными и другими проблемами, но важным преимуществом демократической системы является то, что в природе демократии заложены возможности свободного обсуждения проблем и своевременного осуществления необходимых изменений, в то время как тоталитарная система не в состоянии даже почувствовать свое нездоровое состояние, поскольку тоталитаризм сам и есть — болезнь.

Во вторых, ликвидации подлежит стереотип представления о немецком обществе в период Третьего Рейха как царстве всеобщих несправедливости, угнетения и несвободы. Я далек от мысли, что Третий Рейх был в социальном отношении лучезарным «городом солнца», но хочу показать, что в разных аспектах социальной истории он был разным. С одной стороны, он был в самом деле первым прецедентом «welfare state» в европейской истории, а, с другой стороны, в иных сферах социальной политики (по отношению, к примеру, к крестьянам, в женской политике) был абсолютно несовременным, утопическим государством. Расово-национальный аспект социальной политики нацистского государства, — который, как правило, выходит на первый план при разговоре об общественной эволюции Третьего Рейха, — также требует самостоятельного анализа и вплетения в историко-социальный контекст.

Социально-политическое развитие Германии в 30-е гг. бросило вызов и марксисткой, и либеральной теориям исторического развития и прогресса, в итоге дискредитировав их. В соответствии с либеральной просветительской теорией, в Германии должна была осуществиться в первую очередь демократизация, ибо именно в Германии в ту пору наблюдалась самая высокая в мире степень грамотности населения. По марксисткой же теории Германия — как высокоразвитая капиталистическая страна, имеющая самый сознательный и многочисленный рабочий класс, — должна была в своем революционном развитии указать путь другим странам. То, что произошло в Германии на самом деле, опрокинуло все расчеты и предположения. Поэтому, избавившись от догматических подходов и суждений, следует обратиться прямо к тому, что именно привлекло в национал-социализме молодежь, крестьян, женщин, военных, студентов, пенсионеров, ученых, служащих, торговцев, ремесленников, представителей вольных профессий, других людей, что побудило их оказывать постоянную поддержку «чудовищному», как нам сейчас представляется, режиму. Какова внутренняя логика такого развития, что конкретно побуждало разные социальные группы в Германии принимать и приветствовать нацизм?

Каждый тоталитарный режим оказывал своеобразное магическое воздействие на людей — он очаровывал, околдовывал мифами, декорациями, инсценировками. С точки зрения политкорректности трудно даже признать сам факт столь продолжительного магического воздействия на людей. Во многом именно поэтому после 1945 г. в Германии и Европе в целом сознательно оттесняли это малоприятное признание на второй план, старались игнорировать, в итоге сформировав в обществе «комплекс недоговоренности».