Леонид Млечин - Великая война не окончена. Итоги Первой Мировой

Они популярны там, где люди недовольны жизнью, а это почти весь Арабский Восток. Популярность исламистов прямо пропорциональна беспомощности правительства. Ислам с его идеями равенства и справедливости – мощное орудие социального и политического протеста. Арабская весна доказала: только демократическое устройство делает государство устойчивым и спасает от гражданской войны. Диктатура – свидетельство внутренней слабости страны. Смена первого лица неминуемо влечет за собой падение режима, а то и разрушение государства.

Ирак не в состоянии вырваться из гражданской войны. Ливия, не знавшая иного правления, кроме диктаторского, разваливается, превращаясь в регионально-племенную конфедерацию. А Тунис и Египет, где все-таки существовала некая ограниченная демократия, избежали братоубийственной бойни.

И вот что нельзя упускать из виду. Война в Ираке и в Сирии сокрушает колониальные границы, проведенные странами Антанты после Первой мировой.

Боевая организация, которая называет себя Исламским государством в Сирии и Ираке, говорит о своей деятельности в эпических тонах: восстановление халифата есть ликвидация исторической несправедливости и воссоздание единства арабского, шире говоря, мусульманского мира, сознательно разделенного «западными крестоносцами» ровно сто лет назад. Это еще один шрам, оставшийся от Великой войны.

Ближний Восток, от Марокко до Ирана, невероятно разнообразен. Настоящий калейдоскоп лиц, традиций, устремлений. Регион бурлит и переустраивает свою жизнь уже целое столетие после Первой мировой. Вполне возможно, на это же уйдет и весь XXI век.

Государства Восточной Европы обрели самостоятельность в основном после Первой мировой, когда разрушились сразу три империи – Германская, Российская и Австро-Венгерская. Государственные границы, разумеется, не совпали с этническими. Народы в Европе давно перемешались. Но это породило злобу и ненависть к соседям.

С одной стороны, все народы имеют право на самоопределение, на собственное государство. Политики, решавшие судьбу Европы после Первой мировой, руководствовались чувством справедливости, создавая новые страны. С другой стороны, сразу прозвучали скептические голоса: надо сначала выяснить, полезна ли независимость для самого народа, для его соседей? Есть ли экономические условия для возникновения нового государства?

На свете существуют тысячи языков, но менее двухсот государств. Европа вернется к средневековой анархии, если каждая этническая группа потребует себе собственную страну. Как поделить районы со смешанным населением?

Скептики как в воду смотрели. За сто лет после Первой мировой районы со смешанным населением по нескольку раз переходили из рук в руки. И всякий раз с кровью, и всякий раз усиливая вражду. Вот и получилось, что в Восточной Европе все как-то не очень любят друг друга. После распада социалистической системы эти чувства выплеснулись наружу и обернулись ненавистью к соседям. Вспомнились старые обиды: с нами плохо обращались, нас эксплуатировали, обманывали, грабили.

Создание собственного государства или, наоборот, избавление от национальных меньшинств кажутся заманчивым способом решения всех проблем. Но в Европе нет этнически чистых государств. А попытки доказать свою особость, выделиться среди соседей часто выглядят нелепыми.

Румыны, сформировавшиеся в результате смешения различных этнических групп, после тысячелетнего молчания вдруг заявляют о том, что они – наследники Римской империи.

Греция, недовольная появлением самостоятельной Македонии, доказывает, что современные македонцы – это славяне, не имеющие ничего общего с древними македонцами. Но ведь и современные греки, в свою очередь, – не наследники Древней Греции.

Южные славяне – сербы, хорваты, словенцы, босняки – на самом деле один народ, говорящий на одном языке, хотя сербы пользуются кириллицей, а хорваты латиницей. Разъединил их раскол между западной и восточной церквами. Спор между иерархами привел к тому, что хорваты оказались под юрисдикцией Рима, а сербы – под юрисдикцией Константинополя.

Мусульмане в Боснии появились потому, что после турецкой оккупации сербы-горожане предпочитали принимать мусульманство, чтобы жить спокойно, а сербы-крестьяне могли оставаться христианами, поскольку им турки меньше досаждали.