Заза Цквитария - Берия без лжи. Кто должен каяться?

Несмотря на столь трудный путь, главное дело его жизни вовсе не было связанно с политической или государственной деятельностью. Государству он пожертвовал свою жизнь, душу же — семье, и лишь данный «вклад» принес ему «дивиденды».

За все те жертвы, которые принес Берия, за заслуги, которые имел, государство ответило ему черной неблагодарностью. В ответ он получил лишь желчь и клевету. Его имя реформатора присвоил никчемный Хрущев, который лишь исковеркал идеи Лаврентия Павловича.

Несмотря на такой крах в конце, его жизнь не прошла бесследно, и в этом особую роль сыграл его сын Серго Берия. Несмотря на арест, лишение наград и званий, несмотря на ссылку, Серго Берия не бросил оружия и продолжал свой труд. К труду его приучил отец, и Серго вышел таким же идейным технократом. В течение непродолжительного времени он смог вернуть все награды и звания.

Но это не было трудом жизни Серго. Главным делом стало возвращение «долга» отцу. Если главным делом жизни Лаврентия Берии было воспитание сына и превращение его в личность, главным делом жизни сына стала апология Лаврентия. Как только у него появилась возможность, он дал знать всему миру, что возня, связанная с именем его отца, не более чем ложь. Он дал знать, каким в реальности был его отец, и один из первых разрушил стереотип, созданный вокруг фигуры его отца.

Убийство Берии сразу же отразилось на положении его семьи, и в первую очередь на судьбах Серго Берии и Нино Гегечкори. Несмотря на сложность положения, Серго отказался от предложения друга летчика-испытателя Амет-Хан Султана перелететь за границу в Финляндию или Польшу. Данное действие имело один мотив — бегство было бы лишним доказательством виновности отца, а наводить тень на имя отца Серго не желал.

В 1953 году на основании докладной записки первого секретаря ЦК Грузии А. Мирцхулава репрессивные меры были применены к родственникам Берии, проживающим в Грузии. В том числе из квартиры были выселены его мать и теща. Одной из них было 81 год, другой — 84. Никому из родственников не дали права взять старушек к себе и поместили их в доме престарелых.

Серго Берию арестовали в тот же день, когда был убит его отец. Сначала его перевели на дачу, где находились мать, жена — внучка Максима Горького Марфа Пешкова, которая был беременна, и дети.

Серго Берия вспоминает:

«Не останавливаясь, прошел в дом. Все — и мама, и Марфа, и дети, и воспитательница — собрались в одной комнате. Здесь же сидели какие-то вооруженные люди.

И мама, и жена вели себя очень сдержанно. Меня явно ждали.

— Ты видел отца? — это был первый вопрос мамы.

Я ответил, что, по всей вероятности, его нет в живых, и в присутствии охранников рассказал, что увидел недавно дома.

Мама не заплакала, только крепче обняла меня и тут же принялась успокаивать Марфу: моя жена ждала третьего ребенка.

Не прошло и получаса, как в комнату вошел человек, одетый в военную форму.

— Есть указание вас, вашу жену и детей перевезти на другую дачу.

Мама оставалась здесь.

— Ты только не бойся ничего, — сказала она очень тихим и спокойным голосом. Впрочем, возможно, мне показалось, что она говорила очень тихо, потому что Марфа тоже услышала. — Человек умирает один раз, и, что бы ни случилось, надо встретить это достойно. Не будем гадать, что произошло. Ничего не поделаешь, если судьба так распорядилась. Но знай одно: ни твоих детей, ни твою жену никто не посмеет тронуть. Русская интеллигенция им этого не позволит».

Нино Гегечкори арестовали 19 июля 1953 г. Что могли ей вменить в вину? Конечно, ничего бы не вышло без маразма. Нино Гегечкори в дела мужа, а тем более в политику никогда не вмешивалась и никакой опасности для врагов Лаврентия не представляла, но, как говорится, береженого бог бережет, и решили не рисковать. Предоставим слово бывшей заключенной:

«Каждый день меня вызывали на допрос, и следователь требовал, чтобы я давала показания против мужа. Он говорил, что народ возмущен действиями Лаврентия. Я категорически заявила, что никаких показаний — ни хороших, ни плохих — я давать не буду. После этого заявления меня больше не трогали. В Бутырке я просидела больше года. Какие мне предъявляли обвинения? Не смейтесь, абсолютно серьезно меня обвинили в том, что из Нечерноземной зоны России я привезла одно ведро краснозема. Дело в том, что я работала в сельскохозяйственной академии и занималась исследованием почв. Действительно, когда-то по моей просьбе на самолете привезли ведро красного грунта. Но так как самолет был государственным, то получалось, что я использовала государственный транспорт для личных целей. Второе обвинение было связано с использованием мною наемного труда. В Тбилиси жил известный портной, которого звали Саша. Как-то он приехал в Москву, и я заказала у него платье, за которое, естественно, заплатила. Наверное, именно это и называлось «наемным трудом». Честно говоря, я сейчас не помню, был ли у меня в Москве какой-нибудь тбилисский портной. Может быть, и был. Но ведь я заплатила деньги. Не понимаю, в чем заключалось мое преступление. Среди прочих обвинений я услышала и то, что я из Кутаиси в Тбилиси ездила на лошадях с золотыми колокольчиками. На лошадях я когда-то ездила, но золотые колокольчики — такого никогда не было. Знаете, люди горазды на выдумки и любят фантазии выдавать за настоящее.