Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

А жаль, ведь ««вздёрнул» — да простит меня классик — не только образней, но и точней: поднять можно только на дыбы, а вздёрнуть — ещё и на дыбу.

Правда, опять-таки по поводу того, каким быть новому городу, имелись только общие и весьма смутные идеи. За исключением разве что одной: столица должна быть «регулярной», то есть «правильной».

«Правильность» заключалась в новой европейской эстетике градостроения, вошедшей в моду во многом благодаря главе французской Академии архитектуры Франсуа Блонделю, который утверждал, что «архитектура обязана всем, что в ней есть прекрасного, математическим наукам» и «пропорции — причина красоты». А для этого «обязательно иметь общий план и единый модуль для выдержанных в строгих математических пропорциях прямых улиц, геометрически правильных кварталов, площадей, законченных архитектурно-пространственных композиций дворцов и парков» [3. С. 177].

Надо полагать, эти концепции пришлись Петру по вкусу не только потому, что они действительно были принципиальным шагом вперёд в сравнении с традицией хаотичных и тесных городов прошлого, тем более опыт «регулярного» строительства уже имелся в России — в последние годы XVII и первые годы XVIII века по канонам прямолинейно-прямоугольной планировки были возведены казармы Преображенского и Семёновского полков в Москве, некоторые районы Таганрога и Воронежа, а также несколько крепостей. Эти концепции, кроме того, обещали, что Санкт-Петербург будет совершенно не похож на Москву, и главное — они полностью вписывались в теорию «механической гармонии», которую проповедовали Лейбниц и его школа.

Но вот «общего плана» будущего Санкт-Петербурга долгое время как раз и не было. Вопреки всем принципам «регулярности», вплоть до начала 1710-х годов новая столица росла «испытанным древнерусским методом строительства слобод вдоль древних дорог и по берегам рек. Так возникли на Городском, Адмиралтейском и Васильевском островах слободы, разделяемые по профессиональному, национальному и ведомственному признакам и формирующему характерный для русского Севера гнездовой тип размещения селений» [28. С. 52–53]. Прибывший в юную столицу в 1714 году Ф.-Х. Вебер писал: «Вместо воображаемого мною порядочного города, я увидел кучку сдвинутых друг к другу селений, похожих на селения американских колонистов» [13. С. 5]. Только накануне десятилетия нового города, после той же Полтавы, Пётр вознамерился взяться за дело по — настоящему.

Но и к той поре никакого масштабного и стройного плана у него не появилось. В 1712 году царь издал указ о том, что столице надлежит быть не на невских берегах, а на острове Котлин, и посему жителям — прежде всего трём тысячам наиболее богатых и знатных семей — следует переселяться на новое место. Само собой, желающих бросить едва обустроенное место и перебраться за несколько десятков вёрст на небольшой остров не нашлось. Однако наказать ослушников Пётр не успел. Вскоре он решил строить столицу уже не на Котлине, а на Выборгской стороне, потом, в 1715 году, последовал новый указ — селиться на Васильевском острове.

А тем временем было предписано вести реконструкцию уже застроенных территорий и осваивать новые рядом с ними. «Появились многочисленные указы о разрешении строить лишь в определённых местах, определённым людям, из строго определённого материала и только по чертежам архитектора» [28. С. 53]. В соответствии с указом от 20 мая 1715 года, жителям Адмиралтейского острова «было велено ломать в слободе около моста “дворы, которые против селений будут”, так как предполагалось, что здесь пройдёт “прямая линия… на Адмиралтейскую башню" Осенью того же года последовало распоряжение “на большой улице" за Зимним дворцом “ломать по времени” строения, которые “в улицу вдалися", то есть мазанки Макарова, вице-адмирала Крюйса, Чернышова и других высокопоставленных лиц (указ от 16 сентября 1715 г.). По указу от 5 декабря 1717 г., на Адмиралтейском острове должны были быть поставлены вехи, “где быть улицам", а по ним следовало “очистить" улицы для строения “от старого не по линии", то есть снести дома и хозяйственные постройки. Через два года “чертёж" улиц на Адмиралтейском острове, выполненный уже умершим к этому времени архитектором Г.И. Маттарнови, был “отставлен". Теперь требовалось ставить вехи по чертежу архитектора Н. Гербеля, а “где надлежит строению по тем вехам в линеи быть — перестроить"» [3. С. 120].

За освоением Васильевского острова, куда предстояло переселить до 720 дворян-дворохозяев, Пётр тоже следил строго. Сам остров повелел, ломая старые дома, застраивать исключительно по-новому, как в Амстердаме, даже грандиозней: «все каналы и по бокам их улицы дабы шириною были против Эреграхта Амстердамского», то есть главного и самого широкого в голландской столице. И это на берегу Невы, где почти полгода водные пространства скованы льдом!