Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

6. Ачильдиев С. Командир Лисикова // Алфавит. 2000. № 17–18.

7. Ачильдиев С. Ребячий остров (рукопись).

8. Бешанов В.В. Ленинградская оборона. М., 2005.

9. Буров А.В. Блокада день за днём. Л., 1979.

10. Ваксер А. Ленинград послевоенный. 1945–1982 годы. СПб., 2005.

11. Гранин Д. Запретная глава // Знамя. 1988. № 2.

12. Евгеньев-Максимов В. Чёрные дни Ленинграда: Воспоминания // Звезда. 2012. № 2.

13. Залесский К.А. Империя Сталина: Биографический энциклопедический словарь. М., 2000.

14. Игнатова Е. Записки о Петербурге: Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов ХХ века. СПб., 2003.

15. Карасёв А.В. Ленинградцы в годы блокады: 1941–1943. М., 1959.

16. Ломагин Н.А. Неизвестная блокада: В 2 т. СПб., 2002.

17. Манаков Н.А. В кольце блокады: Хозяйство и быт осаждённого Ленинграда. Л., 1961.

18. Павлов Д.В. Ленинград в блокаде, 1941. М., 1967.

19. Павлов Д.В. Стойкость. М., 1983.

20. Пожедаева Л. Война, блокада, я и другие… Мемуары ребёнка войны. СПб., 2007.

21. Солсбери Г 900 дней: Блокада Ленинграда. М.; СПб., 1993.

22. Яковлев А. Крестосев. М., 2000.

23. Яров С.В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М., 2012.

Кто он, «град обречённый», город-жертва или город-стоик, — как оценивать историю первых трёх веков в жизни Петербурга?

Пять раз оказывался Петербург на краю гибели. В конце 1720-х годов — после того как Пётр II вместе со всем двором перебрался в Первопрестольную. В сентябре 1777-го и в ноябре 1824-го — когда на город обрушились самые страшные наводнения (наводнение 1924 года, хотя и считается вторым по уровню повышения невской воды над ординаром, не принесло такого ужасающего опустошения, как два предыдущих). Ну, и, конечно, во второй половине 1910-х и первой половине 1940-х — в годы обеих блокад. То ли эти катастрофические события, то ли губительный сырой и промозглый климат, до срока сводивший горожан в могилу, а возможно, и всё вместе взятое утвердило за Петербургом печальную славу апокалипсичного, энтропийного, эсхатологичного города — «града обречённого».

Миф возник едва ли не с самого основания северной столицы. Ещё не то царица Евдокия Лопухина, первая жена Петра I, напророчила: «Быть Питербурху пусту!», не то дьякон церкви Святой Троицы, обнаруживший в 1722 году кикимору, которая завелась у него на колокольне, объяснил это жуткое явление тем, что «Питербурху пустеть будет»… Да и в последующие века, особенно в канун революции и сразу после неё, многие регулярно говорили о приближающейся гибели города. Так, Дмитрий Засосов и Владимир Пызин в своих воспоминаниях утверждали, будто на протяжении двух десятилетий перед 1917 годом «…уже чувствовалась его (Петербурга. — С. А.) обречённость.» [19. С. 3]. И Дмитрий Мережковский в середине 1910-х увидел «в лице Петербурга то, что врачи называют fasies Hyppocratica, “лицо смерти”» [31. С. 487]. Не менее категоричен был Николай Бердяев; в «Размышлениях по поводу романа А. Белого “Петербург”» он написал: «Петербург. — катастрофический город» [7. С. 344].

В начале ХХ столетия слово «апокалипсис» в русской литературе стало едва ли не столь же распространённым, как в обиходной речи «хлеб». Тот же Андрей Белый «в апрельском номере “Весов” за 1904 год. публикует статью “Апокалипсис в русской поэзии”; В. Розанов назвал свою книгу 1918 года “Апокалипсис нашего времени”, а Б. Савинков свою — “Конь Бледный” (1909; есть у него и «Конь Вороной», 1923; ср. Крученых А.Е. «Апокалипсис в русской литературе». М., 1923). Фальконетов монумент, центральный символ града обречённого — слился в сознании носителей катастрофического мироощущения со Всадником из “Откровения”. В 1907 году Евг. Иванов публикует в альманахе “Белые ночи” символистские вариации на темы Апокалипсиса: “Всадник. Нечто о городе Петербурге”» [22а. С. 109]. Те же ощущения грядущей катастрофы часто встречались в стихах Александра Блока, Зинаиды Гиппиус, других петербургских поэтов… Уже в 1926-м Георгий Федотов, находясь в эмиграции, вынес окончательный приговор: «Петербург умер и не воскреснет» [36. Т. 1. С. 51].

Лишь поверхностный читатель способен связать этот навязчивый комплекс Помпеи исключительно с «терновым венцом революций». В действительности предчувствие гибели Петербурга неизбывно у его жителей. Уже сравнительно недавно, в 1990-е годы, писатель Михаил Кураев вновь заявил о том же: Петербург «вымирает… он исчерпал себя, он отмирает, как ненужный орган…» [25. С. 20].