Иоганн Гёте - Учение о цвете. Теория познания

*

Человек сам по себе, по скольку он пользуется своими здоровыми чувствами, есть величайший и точнейший Физический аппарат, какой только может существовать; и величайшее несчастье новейшей физики состоит именно в том, что она как бы отделила эксперименты от человека и желает признать природу лишь в том, что показывают искусственные инструменты, желает даже ограничить ими то, что природа может создать.

* *

Так же обстоит дело с вычислением. Есть много истинного, не поддающегося вычислению, как не все истинное возможно представить в виде эксперимента.

* **

Но ведь затем человек и стоит так высоко, чтобы вообще певыразимое — в нем нашло свое выражение. Что такое струна и всякое ее механическое деление перед ухом музыканта? Да, можно даже сказать: чтб такое Физические (elementare) явления самой природы перед человеком, который должен еще укротить их и модифицировать, чтобы иметь возможность сколько — нибудь ассимилировать их?

* **

Когда хотят, чтобы эксперимент дал все, к нему нред’являют слишком большое требование. Ведь и электричество вначале умели добывать только посредством трспия, между тем как теперь его высшее проявление осуществляется простым прикосновением*).

* * *

Нехорошо — хотя это и случается со многими наблюдателями — связывать с каким — либо воззрением сейчас же какой нпбудь вывод и рассматривать их за равнозначащие.

* **

Теории обыЕиовеиио — результаты чрезмерной поспешности нетерпеливого рассудка, который хотел бы избавиться от явлений, и подсовывает поэтому на их место образы, понятия, часто даже одпи слова. Подозревают, даже видят, что это только вспомогательное средство; но разве страстность н партийность не прилепляются всегда к таким средствам? И ие без осповапия, так как они очень нуждаются в пих *).

* * *

Наши состояния мы приписываем то Богу, то чорту, и и обоих случаях ошибаемся: в пас самих лежит загадка, в пас, порождениях двух мирои. Так же к с цветом: то его ищут в свете, то снаружи, во вселенной, и не могут найти его только в его собственном доме.

* **

Наступит время, когда будут излагать патологическую экспериментальную Физику и выведут на свежую воду все то жонглерство, которое надувает рассудок, контрабандным путем протаскивает какое — либо убеждение и, что хуже всего, препятствует всякому практическому прогрессу. Фспомсны должны быть раз на всегда вырваны из мрачпого эмнирико — механико — догматического застенка и представлены на суд обыденного человеческого рассудка.

* **

Природа умолкает на плахе; ее верный ответ на искрепний вопрос: да, да! нет, пет! Все остальное от лукавого.

* **

Микроскопы и телескопы собственно только спутывают чистый человеческий смысл.

* **

Все плодотворное принадлежит не нам, а природе.

*

И само время — стихия.

* *

Природа не беспокоится о каком — либо заблуждении; сама она может поступать только правильно, не заботясь о том, что из Этого выйдет.

* **

То, что называют идеей, выступает перед нами, как закон всех явлений.

* **

Воспринимать природу и непосредственно извлекать из нее пользу дано немногим людям; между познанием и применением они охотно измышляют воздушный замок, старательно разрабатывают его п забывают за ним предмет вместе с его применением.

* **

Точно так же не легко понимают, что в великой природе совершается то же, что происходит и в самом маленьком круге. КоГда опыт навязывает такого рода познания людям, они, в конде кондов, сдаются. Мякина, притянутая натертым янтарем, оказывается в родСтве с самой ужасной грозой. Это даже собственно — одно и то же явление. Это микромегическое мы признаем еще в некоторых других случаях, по скоро нас покидает чистый гений природы, демон мудрствования овладевает нами и всюду умеет проявить свою власть.

* **

Природа сохранила за собой столько свободы, что знанием и наукой мы безусловно не можем настичь ее или прижать ее к стене. Все это — наши глаза, наши воззрения; одна только природа знает, чего она хочет, чего она хотела.

Если естествоиспытатель хочет отстоять свое право свободного созерцания и наблюдения, то пусть он вменит себе в обязанность обеспечить права природы; только там, где она свободна, будет свободен и он; там, где ее связывают человеческими установлениями, оп будет и сам связал.

Природу и идею нельзя разделить, не разрушив тем самым как искусство, так и жизнь.