Иоганн Гёте - Учение о цвете. Теория познания

* **

Математика является, как и диалектика, органом внутреннего высшего чувства; в практическом применении опа — искусство, подобно красноречию; для обеих имеет ценность только Форма; содержапие для пих безразлично. Считает ли математика гроши или червонцы, отстаивает ли реторика истинное или ложное, это для обеих совершенно одно и то же.

* **

Все сводится здесь к природе человека, ведущего такое дело, проявляющего такое искусство. Адвокат, пробивающийся до сути, правого дела, математик, проникающий до познания звездного неба, представляются оба одинаково богоподобными.

**

Чтб в математике точно, как не сама точность? И во является ли опа следствием внутреннего чувства правды?

Математика не в состоянии устранить предрассудок, смягчить упорство, ослабить партийный дух, никакого нравственного влияния оказать она не способна.

* *Математик совершенен лишь в той степени, в какой он — совершенный человек, по скольку он ощущает в себе красоту истинного; лишь тогда будет он действовать основательно, проницательно, осмотрительно, чисто, ясно, привлекательно, даже элегантно. Все это необходимо для того, чтобы стать подобным Лагранжу.

* * *

Правилен, делен, изящен пе язык сам по себе, а дух, который в нем воплощается; и потому пе каждый может сообщить своим вычислениям, речам или стихам желательные свойства: весь вопрос в том, дала ли ему природа нужные для этого умственные и моральные качества. Умственные: способность воззрения и прозревапия; моральные: способность отклонить злых демонов, которые могли бы помешать ему воздать должное истиппому.

* * *

Царство математика — количественное, все то, что можно определить числом и мерой, значит, до известпой степени — внешним образом познаваемая вселенная. Но если мы станем рассматривать ее, поскольку нам дана эта способность, всей полнотой нашего духа и всеми нашими силами, то мы признаем, что количество п качество должны считаться двумя полюсами являющегося бытия. Потому — то математик так высоко развивает свой язык Формул: его задача — поскольку это возможно — попять в измеримом и исчислимом мире вместе и мир неизмеримый. И вот, все представляется ему осязаемым, попятным и механичным, и его заподозревают в тайном атеизме, так как при этом он ведь думает охватить и самое неизмеримое, которое мы называем Богом, и потому отбрасывает его особое или преимущественное бытие.

* *

В основе языка лежит, правда, рассудочная и разумная способность человека, но у того, кто пользуется им, он не предполагает непременно чистого рассудка, развитого разума, искренней воли. Язык — орудие, годное для целесообразного и произвольного применения; им можно так же хорошо пользоваться для хитроумно — спутывающей диалектики, как и для спутанно — затемняющей мистики; им удобно злоупотреблять для пустых и ничтожных прозаических и поэтических Фраз, и пробовали даже слагать просодически безупречные и однако бессмысленные стихи.

Наш друг, кавалер Чикколини, говорит: «Я желал бы, чтоЕы все математики пользовались в своих сочинениях гением и ясностью такого человека, как Лагранж», т. — е. хорошо было бы, если бы все обладали основательно — ясным умом Лагранжа и с его помощью разрабатывали знание и пауку.

* **

Феномены ничего пе стбнт, если опи ие дают нам более глубокого и богатого понимания природы, или если их нельзя применить для нашей пользы.

* **

Когда осуществятся надежды, согласно которым люди об’еди- нятся всеми своими способностями, сердцем и умом, рассудком и любовью, п узнают друг друга, то случится то, чего в настоящее время не может себе вообразить ни один человек. Математики должны будут согласиться войти в этот всеобщий моральный мировой союз в качестве граждан значительного государства и мало — по — малу отрешиться от самомнения царящих над всем универсальных монархов; они уже не будут позволять себе тогда об'являть ничтожным, неточным, неприемлемым все то, что не поддается исчислению.

* **

Математики — своего рода Французы: когда говоришь с ними, они переводят твои слова на свой язык, и вот сразу получается нечто совершенно иное.

* **

Как у Французского языка никогда пе станут оспаривать того преимущества, что в качестве разработанного придворного и светского языка он все больше разрабатывается н развивается. так никому не придет в голову низко оценивать заслугу математиков, которую они приобретают перед миром, выражая на своем языке важнейшие отношения: все, что в высшем смысле подвластно числу и мере, они умеют упорядочить, определить и вырешить. [36] Из этой статьи, большую часть которой занимают цитаты из д'Аламбера и др., привожу только начало, конец п несколько абзацов из средины.