Матвей Бронштейн - Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской [сборник]

(29 сентября 1987 г.) [55] Написана для Баварской академии наук, куда Л. К. Чуковская была избрана в 1986 году: www.chukfamily.ru/Lidia/main.htm .

Я родилась в Петербурге 11/24 марта 1907 года. Через пять лет наша семья переселилась в Куоккалу, дачную местность в тогдашней Финляндии. До 1917 года мы жили там постоянно, зиму и лето. Другом моего отца стал знаменитый художник Илья Ефимович Репин, тоже постоянно живший в Куоккале. К Илье Ефимовичу по средам, а к моему отцу по воскресеньям приезжали из Петербурга художники, писатели, актеры, поэты, историки литературы и публицисты. Девочкой я встречала у нас в доме Шаляпина, Маяковского, Н. Евреинова, Леонида Андреева, Владимира Короленко.

После Февральской революции 1917 года семья переселилась в Петербург. Сначала меня отдали учиться в частную женскую гимназию Таганцевой; позднее, когда в советских школах началось совместное обучение, – в 15-ю единую трудовую школу, то есть в бывшее (мужское) Тенишевское училище. Окончив его в 1924 году, я поступила на словесное отделение государственных курсов при Институте истории искусств и одновременно – на курсы стенографии. Отец мой в двадцатые годы работал в издательстве “Всемирная литература”, в студии “Дома искусств”, в “Доме литераторов”, в редакции журнала “Русский современник” и во многих просветительных учреждениях того времени: таким образом, и тут, в Петрограде-Ленинграде, мне случалось постоянно встречаться со знаменитыми людьми: в отрочестве и в юности посчастливилось видеть и слышать Александра Блока, Н. Гумилёва, Анну Ахматову, О. Мандельштама, Владислава Ходасевича, Ю. Н. Тынянова, М. Горького, а также молодых “Серапионовых братьев”: М. Зощенко, В. Каверина, М. Слонимского, Льва Лунца.

Летом 1926 года, студенткой второго курса, я была арестована. Мне вменялось в вину составление одной антисоветской листовки. Повод заподозрить себя я подала, хотя на самом деле никакого касательства к этой листовке не имела. Приговор: три года административной ссылки в Саратов, однако благодаря заступничеству моего отца я пробыла в Саратове всего одиннадцать месяцев.

В 1928 году я поступила на работу в Ленинградское отделение Детиздата, главою которого был в то время С. Я. Маршак – поэт, редактор, переводчик.

В 1929-м я вышла замуж за Ц. С. Вольпе, историка литературы; в 1931-м родила дочь Елену, в 1933-м разошлась с Ц. С. и через некоторое время вышла замуж за М. П. Бронштейна – физика-теоретика, сотрудника Физико-технического института, доцента Ленинградского университета, автора многих научных трудов, вскоре получившего степень доктора. Кроме чисто научной деятельности М. П. Бронштейн занимался и популяризацией науки.

Вскоре после убийства Кирова, в начале 1935 года, меня вызвали в “органы” и потребовали, чтобы я, в уплату за досрочное освобождение из ссылки, сделалась сотрудницей НКВД. Несмотря на длительный допрос, брань, угрозы, мне удалось устоять: меня не били.

В августе 1937 года арестован М. П. Бронштейн. В сентябре – арестованы мои близкие друзья, члены редакции Маршака, а кто не арестован, тот, как и я, уволен. За Бронштейна вступились крупные ученые того времени – И. Е. Тамм, В. А. Фок, Л. И. Мандельштам, С. И. Вавилов, А. Ф. Иоффе, а также литераторы: Маршак и Чуковский. Однако все усилия не только помочь Бронштейну, но хоть что-нибудь разузнать о его судьбе успехом не увенчались.

Осенью 1938 года я начала часто встречаться с Анной Андреевной Ахматовой. Колеблясь между страхом обыска и необходимостью записывать каждое ее слово, я начала вести дневник наших встреч. Разговоры я записывала, стихи, творимые ею, запоминала наизусть (в том числе “Реквием”).

Зимою 39/40 года по свежим следам событий я написала повесть “Софья Петровна”. Единственный экземпляр сохранили, с риском для жизни, мои друзья. В 1965 году повесть с большими искажениями вышла в свет в Париже, в 1966-м (почти без искажений) – в США. Она переведена на многие языки мира, но в Советском Союзе ее не публиковали. Только теперь (сентябрь 1987) появилась надежда, что повесть будет наконец напечатана на родине.

Во второй моей повести “Спуск под воду”, написанной в 1951–1957 годах, рассказывается о “борьбе с космополитизмом” (то есть об организованной властью вспышке антисемитизма), а также снова о терроре тридцатых годов. Повесть тоже вышла только на Западе, а в Советском Союзе – нет.

В 1940 году мне удалось добиться свидания с начальником КГБ Ленинградской области, ставленником Берии, Гоглидзе. Он подтвердил мои предположения, что М. П. Бронштейн погиб.