Глеб Анфилов - Искусственное Солнце

Все эти системы, однако, еще не вполне удовлетворяют физиков. Заряженные частицы все же могут «удирать» из них к стенкам камеры, как и через пробки обычной магнитной ловушки. Ученые же мечтают создать идеальную ловушку — такую, чтобы из нее не сумела уйти ни одна частица. Собрать плазму в эластичный магнитный мешок и крепко-накрепко завязать его — вот куда направлена мысль исследователей. И путь к такой идеальной ловушке уже нащупан: надежно «заткнуть» отверстия в магнитной ловушке способно, как показали первые опыты, сочетание постоянных магнитных полей с высокочастотными.

Правда, создание полей такого рода требует больших затрат энергии. Но пути к поискам выхода не закрыты. Очень уж заманчиво добиться того, чтобы плазма висела в реакторе, ни на что вещественное не опираясь, ни к чему не прикасаясь — будто легендарный гроб Магомета. Издалека, «по радио», к ней будет подаваться высокочастотное поле, которое, может быть, не только запрет плазму, но и нагреет ее.

В наших мечтах получается нечто схожее с редчайшим явлением природы — шаровой молнией. Удивительные особенности ее поведения, вероятно, знакомы читателю. Об этом рассказывается во многих популярных книгах и статьях. Физическая сущность этого необычного грозового разряда поныне во многом загадочна для науки. Но в какой-то мере ее, быть может, законно уподобить плазменному разряду в «закупоренной» магнитной ловушке. Недаром, по мнению ряда ученых, в шаровой молнии главную роль играют именно высокочастотные электромагнитные поля.

От грозового облака вниз низвергаются мощные радиоволны. Некоторая доля их отражается от земной поверхности. Отраженные радиоволны складываются с падающими, образуя в определенных местах «пучности» — как бы сгустки электромагнитного поля. В этих местах может происходить разряд — ионизация, сильный разогрев и яркое свечение газа. Словом, шаровая молния — это видимый и осязаемый «узелок» плазмы на незримых электромагнитных полях.

Кто знает, возможно, и наше рукотворное солнце будет подожжено более или менее точным подобием шаровой молнии, созданной искусственным способом.

Летом 1955 года, на открытии Первой международной женевской конференции по мирному использованию атомной энергии, ее председатель индийский физик Хоми Баба заявил: «Я беру на себя смелость предсказать, что освобождение энергии синтеза контролируемым способом будет осуществлено в ближайшие два десятилетия». Многим ученым — участникам конференции — предвидение индийского физика показалось чересчур смелым. Любопытно, что в числе наиболее закоренелых скептиков оказался и Джон Кокрофт — тот самый, что возглавляет теперь исследования на «Зэте». Говорят, Баба и Кокрофт серьезно поспорили на эту тему и даже заключили пари. Но прошло меньше трех лет, и Кокрофт сделал собственное предположение о минимальном сроке достижения заветной цели. Какой же период он назвал? Десятилетний!

На Второй международной женевской конференции Баба, верный своему первоначальному предсказанию, назвал семнадцатилетний период (так как с 1955 года прошло 3 года). Вообще, на этой конференции уже почти не нашлось скептиков, не веривших в более или менее скорое решение проблемы мирного термоядерного синтеза. Исключение составлял, разве, лишь американский «отец водородной бомбы» Э. Теллер. Он пропагандировал сомнительную и опасную идею промышленного освоения водородных взрывов— идею, направленную, по существу, к оправданию продолжения вредоносных испытаний водородных бомб. Овладение же управляемым термоядерным синтезом Теллер отодвинул к началу XXI века.

Вряд ли стоит гадать о точных сроках окончательного успеха. И. В. Курчатов, выступая на XXI съезде партии, не счел возможным делать такие предсказания. Ясно лишь, что, хотя впереди еще огромные трудности, торжественное открытие первенца мирной термоядерной энергетики не за горами. За это говорит благотворный дух международного научного сотрудничества в решении великой проблемы управляемого термоядерного синтеза, дух, который наметился еще после памятного выступления И. В. Курчатова в Харуэлле, затем развивался и ярко проявился на Второй женевской конференции.