Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 14

Конечно, здесь устанавливается совсем другое отношение этики к жизни, чем это было у этического догматизма, а также и у индивидуализма Оба они в последнем счете догматически оценивали жизнь с точки зрения самой жизни: первый – тем, что, сильно искажая действительность, он видел и ценил в жизни только общий социальный средний уровень, а второй – тем, что, правильно оценив действительность как абсолютно индивидуальное «инобытие», вслед затем усматривал только в сильном и властном жизненный нерв, истинное ядро жизни, но затем сам догматически оценивал жизнь как власть ради самой власти. Вторая точка зрения последовательно додумывала первую от исходного ее начала до конца, и именно поэтому преодолела ее. Теперь и она сама, в свою очередь, преодолена критической этикой, которая признает, что жизнь становится ценной только в зависимости от некоторой абсолютной ценности, стоящей выше одной только жизни.

Индивид не может оцениваться с точки зрения голой силы, как это полагает индивидуализм. Такая оценка сама себя разрушает. Он должен оцениваться с точки зрения своих нравственных задатков, как реальная возможность осуществления нравственных целей. На том же основании и «союз» невозможно оставить в стороне, как этого хочет тоже индивидуализм; с другой же стороны и он не имеет ни малейшей нравственной ценности как одно только благодетельное учреждение, что утверждает догматизм. Союз имеет этическую ценность лишь постольку, поскольку он сам может быть поставлен в ту или другую зависимость от высшего нравственного принципа автономии, т. е. постольку, поскольку его самого можно рассматривать как возможность осуществления нравственных определений со стороны входящих в его состав индивидов.

Далее остаются, конечно, только формальными, не обнимая собою никаких содержаний моральных определений, и те телеологически выводы, к которым должна привести развитая система критической этики через категорию зависимости ценности. За обществом, за общественной организацией и ее жизненными областями, со всеми историческими ее условиями, за этим обществом, в среде которого индивид должен жить, чтобы проявлять себя этически, признается, как мы сказали уже выше, совсем другое значение, чем то, которое признает за ним антиэтический индивидуализм, который совсем его не понял. Но оно никогда не имеет само той общеобязательной, определенной по содержанию и абсолютной ценности, какую ему хотел приписать догматизм. Оно само есть нечто однократное, изо дня в день изменяя свое лицо. Общеобязательное определение нравственного закона может, наконец, совсем пройти мимо него, как только оно перестает его интересовать. Обычаи, которые входят как часть в состав условий общества, могут и потерять свою нравственную ценность. И обычай подчинен, как содержание, формальному нравственному принципу и никогда не может ни дать таковой принцип, ни служить в качестве такового.

Индивидуальным и недоступным обобщению остается всегда содержание задачи индивида в пределах условий общества. Эти условия дают ему абсолютно-однократный материал для его нравственной деятельности. И высшее, чего он может достичь через них и в них, заключается в том, чтобы он делал то, чего не может делать другой, как это с тонким тактом в отношении истории, но весьма односторонне в отношении более общих явлений заметил индивидуализм, хотя он и не сумел дать этому замечанию более прочное обоснование. В своих культурных условиях личность находит материал, на котором она может осуществлять свои нравственные определения. Место, которое отведено ему в пределах общей организации, она может, благодаря индивидуальным своим дарованиям, занимать так, как она может ее занимать и как никто другой на его месте занимать не может. Тогда она есть нечто однократное и делает только однократное в высшем значении этого слова, и тогда она действительно может творить «новые ценности».

Так при посредстве категории зависимости ценностей нравственное определение вращается по периферии вокруг общей культуры, исторических условий и ценностей, излучая в них свою определяющую силу, между тем как они сами из центра стремятся к нему и в нем находят свой венец.

Таким образом «индивидуалистична», если угодно, и критическая этика. Но именно в этом заключается крупное отличие ее от обыкновенного индивидуализма, что этот последний сам себя называет «аморальным» 33, между тем как развитый здесь индивидуализм есть индивидуализм этический, основанный на нравственном принципе автономии. Отсюда мы лишь приходим к «индивидуалистическим» определениям и к отношениям к истории и культуре вообще.