Карен Свасьян - Два интервью

Чудовищной судьбой Ницше («Отвращение! отвращение! отвращение!») было плодить базарных мух. В Петербурге под флагом Ницше мистические анархисты, выходя из борделей, топили в Неве кошек. Это не моральная, а аморальная фантазия на тему Ницше. Вот почему позже, в лекциях, Штейнер порой так сурово говорит о Ницше.

В моральной фантазии речь идет не о моральном долге, а о ВОЛЕ человека быть моральным. Я не должен быть моральным, я хочу им быть. Если однажды Вы прочтете книгу Штейнера о Ницше под этим углом, вы поучаствуете в оздоровительном сеансе, в акте терапии. Для этого сама установка на Штейнера должна быть изначально другой. Я повторяю: чтобы читать Штейнера, Вы должны прежде всего знать, с кем Вы имеете дело. Это не автор в обычном смысле слова.

Меня называют антропософом, но я не антропософ. Я никогда не был членом Антропософского общества. Антропософия интересует меня исключительно как личное творение Штейнера. Я долгие годы занимался философией. Дошел до Ницше и его проблем. Для меня было очевидным, что после Ницше (если не врать себе и быть последовательным) нужно выбирать между безумием с одной стороны и обывательщиной, или хулиганством, с другой. Если Ницше для тебя не тема очередной диссертации и не повод распустить свой павлиний хвост, а всерьез, – тебе придется сделать этот выбор. То есть, либо сойти с ума, либо стать хулиганом (литературным или философским хулиганом, которых после Ницше расплодилось как нерезаных собак). Знаете, как сложились судьбы европейских студентов-бунтарей 60-х годов прошлого века? Одни стали министрами, депутатами, профессорами, другие террористами. Оба раза свиньями, но в первом случае свиньями счастливыми, а во втором – несчастными. Счастливые свиньи изменили своим идеалам, вошли в буржуазное довольство, против которого так яростно боролись в молодости, и продолжили наживать на себе жир. А несчастные, не найдя выхода, ушли в бессмысленный бунт, став террористами. Вот что произошло после Ницше, - он вызвал к жизни новый философский тип человека, который проживает свою жизнь под знаком означенной дилеммы.

Выйти из этой дилеммы мне помогли книги Штейнера. Попробуйте найти в Москве «Воспоминания о Штейнере» Андрея Белого, написанные им в 1928-29 годах. Я очень Вам рекомендую прочитать эту книгу, Вы увидите Штейнера через русскую призму. Белый описывает свою жизнь в Дорнахе близ Базеля, где он четыре года слушал лекции Штейнера. По сути текст Белого как бы печка, в которой он разогревает для русского читателя Штейнера, так как иначе немец Штейнер кажется русским холодным и рассудочным. Вот, кстати, почему русские так полюбили Ницше: его не надо разогревать, он и сам пылает как печка.

Д.Ф. Значит, все ответы на мои вопросы надо искать в личности самого Штейнера.

К.С. Да, Штейнер единственный, кто смог пойти дальше Штирнера и Ницше. А для того, чтобы понять, что именно он смог, Вам надо познакомиться с тем, что он сделал. Там нет никаких теорий. Есть только практика, 25 лет невероятной активности. Он создавал культуру. Он читал, например, лекции немецким фермерам о сельском хозяйстве. Можете себе представить, что такое немецкий фермер? И вот Штейнер рассказывает ему, как вести хозяйство, до мелочей, вплоть до: как хранить удобрения! А он слушает и записывает! И сейчас целые хозяйства по всему миру, от Америки до Японии, производят био-продукты по технологии Штейнера. Всё как результат одного курса лекций, прочитанного в Кобервице в Восточной Пруссии летом 1924 года. Откуда у него, философа по образованию, доктора философии, это? Я знаю его жизнь досконально, он никогда сельским хозяйством не занимался. Он читал лекции по медицине врачам, по лекарствам фармацевтам, священникам о таинствах, физикам о физике, педагогам о воспитании, актерам об актерском мастерстве (там был и Михаил Чехов, ставший его учеником). Откуда такие познания? Штейнер ничему не учил в обычном смысле слова, он просто показывал, что он может, и на основании чего он может, чтобы каждый уже сам решал – хочет он этому учиться или нет. Если хотите, это самопредставление ницшевского сверхчеловека, но без ницшевских экзальтаций: трезвое изживание на практике того, что у Ницше было только в текстах и мечтах о блаженных островах. Но потребитель, увы, бессмертен. Здесь на каждом шагу можно встретить людей, отдающих своих детей в Вальдорфские школы, принимающих исключительно антропософские лекарства (фирмы Веледа, Вала), пользующихся антропософскими био-продуктами, но ничего при этом не желающих слышать о Штейнере. Я говорю им при случае: как же можно отвергать источник, но принимать от него продукты? Эти помидоры – сгустки его познания, и когда вы их едите, вы едите его, но и слышать о нем при этом ничего не желаете. Такая вот бессовестность!