Николай Орбел - Ecce liber. Опыт ницшеанской апологии

“Воля к власти” — сверхплотный сгусток колоссальной воленосной энергии. Всякий, кто устал, удручен, пребывает в страхе или унынии, может восстать к мощной жизни, подключившись к этому бесценному генератору. Но это — генератор сверхвысокого напряжения. Неосторожное обращение с ним может оказаться смертельно опасным. Эта книга — словно вулкан, из жерла которого вырываются смертоносные языки пламени. Она может расжечь в вашей душе неистовый огонь, как сделала это с миллионами европейцев в первой половине XX века. Чтение Ницше — настоящая ордалия, прохождение сквозь ад. Оно лишает невинности. После “Воли к власти” всякий человек почувствует в себе перемену: уже нельзя смотреть на мир, как смотрел на него до прикосновения к этой книге. Человек становится “суше”, более зрелым, более матерым, более ответственным.

* * *

Свое исследование, посвященное произведению, от которого “содрогнется мир”, я назвал “Ессе liber” — “Се книга”. Это выражение перекликается со знаменитыми словами Пилата, сказанными о Христе: “Ecce homo” — “Се человек”, ставшими заглавием автобиографии Ницше. Однако “Liber” означает по-латыни, кроме того, и “свободный”. Действительно, свобода Ницше, по выражению Жоржа Батая, сбивает с ног. Но тот, кто устоит, благодаря этой книге до самых последних пределов раздвинет свою независимость в этом мире. К тому же в доримские времена на Юге Италии “Liber” называли Диониса — верховное божество ницшеанской мифологии.

В предлагаемой статье я хочу ответить на вопросы:

1. Каким образом Ницше стал автором книги, которой не написал?

2. Как он, глашатай рабства, стал знаменем восставших рабов?

3. Почему ницшеанство оказалось востребованным диаметрально противоположными политическими силами?

Замысел “Воли к власти” стал выкристаллизовываться в духовном мире Ницше уже с 1883 г. Хотя концепт «воли к власти», по-видимому, восходит к Дионису — главному герою основополагающего “Рождения трагедии”, впервые сам термин появляется в главе “О тысяче и одной цели” Первой части “Заратустры”: “Скрижаль добра висит над каждым народом… взгляни, это голос воли его к власти”. Затем в главе «О самопреодолении» дается уже развернутая характеристика воли к власти как сущности жизни: “Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти [5] Ф. Ницше. Соч., т. II. с. 42, 82. . Вообще, “Заратустра” сыграл решающую роль в рождении “Воли к власти”. В самый разгар работы над этой философской поэмой в письме от 3 сентября 1883 г. из Сильс-Марии в Энгадине (юго-восточная Швейцария) Ницше сообщает своему ближайшему другу Петеру Гасту (Генриху Кезелицу): “...возможно, в ближайшее время я напишу что-нибудь теоретическое; мои записи в этом духе теперь называются “Невинность становления. Руководство по освобождению от морали [6] F. Nietzsche. KGB, Abt.3, Bd.1, S.445. . И хотя Ницше планировал написать еще две части этой “книги для всех и ни для кого”, им все больше овладевает потребность в “венчающем” произведении, сводящем воедино все масштабные сюжетные стержни его творчества. К тому же, опасаясь, что сложнейшие образы-идеи Заратустры не будут поняты или будут восприняты превратно, он испытывает усиливающееся желание перевести на философский язык символический мир своей поэмы: «каждый великий учитель человечества знает, что при неблагоприятном стечении обстоятельств может стать для человечества злым гением – так же, как мог бы стать благословением.

Что ж, я сам хочу сделать все возможное, чтобы по крайней мере не дать повода для грубого злоупотребления; и сейчас, после того, как я выстроил вестибюль своей философии, я должен снова неутомимо трудиться, пока и главное здание не будет построено. Люди, которые понимают только язык амбиций, могли бы сказать, что я чересчур высоко замахнулся. Пусть так! –». [7] KGB III, 1, S.499

Я хочу обратить внимание на то, что между «Заратустрой» и замыслом, превращенным впоследствии в «Волю к власти» существует — несмотря на их внешнюю непохожесть — глубокая, неразрывная связь. Первым это заметил Мартин Хайдеггер: «На самом деле планируемый капитальный труд “Воля к власти” настолько же поэтичен, насколько “Заратустра” концептуален». И он вслед за Ницше подчеркивает: «Отношение между этими произведениями такое же, как между вестибюлем и главным зданием [8] M. Heidegger. Nietzsche. Paris, 1998, t.I, p.20. . Приемственность между «Заратустрой» и будущим теоретическим трудом как раз обеспечивает концепция воли к власти, которая является ключом к образу Заратустры. Совершенно естественно поэтому, что в духовном подъеме, порожденном работой над поэмой, воля к власти выдвигается на центральное место обрастает концептуальным богатством, вступает в полемические отношения со всей предыдущей мировой философией.