Array Вольтер: Избранные сочинения

Быть может, он не знал; быть может, увлекала
Его всеобщая молва у нас людей;
Кто и неверящий не покорится ей?
Невольник, смерть его, несчастное посланье,
Сей мавр, его любовь и дерзкое мечтанье —
Всё, самое тебя молчание винит,
Которым от врагов Танкред тобой сокрыт.
Чей взор сквозь мрак сего покрова проницает?
Но предрассудок в нем наружность осуждает.

Он осуждал меня!..

Коль слаб он до того,
Вини любовь.

Ничто не извинит его,
Хотя б меня судил весь мир сей ослепленный:
Великий человек, на суд свой утвержденный,
И миру б целому противостать посмел.
Так он меня спасать из жалости хотел?
О поругание!.. тебя ль я ожидала?
Я, гибнув за него, с отрадой умирала,
И он осмелился меня подозревать!
Напрасно он всю жизнь прощенья будет ждать.
Так, не забуду я услуги, им свершенной;
Она начертана в душе, им оскорбленной;
Но если он не мог моей любви ценить,
Так сам не может он меня достоин быть,
Увы! из всех обид, перенесенных мною,
Я не растерзана толь тяжко ни одною!

Но он еще не знал.

Меня он должен знать!
Он сердце должен был такое почитать;
Уверен должен быть, что невозможно было,
Чтоб сердце ввек мое обету изменило.
Столь твердо и оно, как грудь его тверда,
Возвышенно, как дух высок его всегда;
Но справедливее, чувствительнее боле.
Я отвергаюся в моей ужасной доле
Танкреда – и всего сообщества людей;
Они коварны, злы, все с слабою душой,
То обольстители, то жертвы обольщений;
И, ждущая в тоске конца моих мучений,
Танкреда, всех людей, весь свет забуду я.

Престаньте обо мне крушиться, о друзья,
И, предводя меня на поприще вы боя,
Мне дайте там обнять почтенного героя.
(Увидев Аменаиду)
Ах! кто, поведай мне, твоих спаситель дней?

Кто некогда любви достоин был моей,
Герой, моим отцом в сем граде угнетенный,
Врагами изгнанный, священных прав лишенный,
Единственный предмет посланья моего,
Последня, славная ветвь рода своего,
Великий человек, увы! несправедливый;
И словом – он Танкред!

Что слышу, несчастливый?

Что в грустной я душе скрыть боле не могла
И, трепеща о нем, тебе передала.

Танкред!

И кто другой мой был бы защититель?

Танкред, которого сенат наш был гонитель?

Он самый.

И для нас что он в сей день свершил!
Отчизны, прав, добра, всего лишен он был,
И сам пришел за нас он жертвовать собою!
Судьи несчастные, мы слабою рукою
Весы и казни меч держа во слепоте,
Как легкомысленны и лживы мы в суде!
Как гордой мудростью ведемся мы в обманы!
Что сделали мы с ним, мы, злобные тираны?

Родитель, на тебя скорбеть могла б и я…
Но столько чувствует вину душа твоя,
Что упрекать тебя дочь грустная страшится.
Упреком сим один Танкред обременится.

Как! тот, кем я живу? твои продлил кто дни?

Уничижительны и тяжки мне они!
Надежда вся в тебе: дай зреть их перемену;
Ах! оправдай мне честь, тобою помраченну.
Кто Орбассана сверг, тот жизнь мне только спас;
Родитель, пусть меня твой оправдает глас.

Я должен и спешу —

Я следую с тобою.

Будь здесь ты.

Мне здесь быть? Нет, нет, иду я к бою.
Я зрела смерть вблизи, ужаснейшую смерть!
На поле чести, верь, ее отрадней зреть,
Чем на воздвигнутой отцом позорной плахе.
Не время, чтоб меня ты отвергал во страхе:
Несчастие дает мне право над тобой.
Иль два раза меня отец покинет мой?

Нет, боле над тобой я не имею власти;
Я самовластием привел тебя к напасти.
Но мысли страшные питаешь в сердце ты;
Не исступленья ли то пылкие мечты?
Не здесь, в других странах иных обыкновений
Ваш пол, воспитанный без скорбных принуждений,
Идет на брань, едва от воев отличен;
Но не позволит здесь обычай и закон…