Джон Армстронг - Правила жизни от Фридриха Ницше

Первое побуждение – как можно дальше отстраниться от самого упоминания войны. Но Ницше вовсе не составляет эксцентричный доклад для министерства обороны или Пентагона. Он пишет о том, что установление в мире господства красоты и мудрости – это задача, подобная войне и требующая той же преданности, мобилизации ресурсов и усилий.

«Для этого сейчас нам нужно множество смельчаков, которые не могут появиться из ничего, тем более из песка и ила современной цивилизации и централизации больших городов. Нам нужны люди, умеющие быть молчаливыми, одинокими, решительными, стойкими и постоянно занятыми незаметными действиями; люди, которые склонны во всех вещах искать то, что в них следует преодолеть; люди, которым веселость, терпение, простота и презрение ко всему суетному свойственны в той же мере, что и великодушие в победе и снисходительность к мелкой суетности побежденных; люди, обладающие острым и свободным мнением обо всех победителях и о роли случая в каждой победе и славе; люди с собственными праздниками, собственными буднями и собственными днями траура, привыкшие отдавать приказы уверенно, но в то же время готовые повиноваться, если это необходимо, – в том и в другом одинаково гордые, одинаково служащие своему собственному делу; более рискованные люди, более плодотворные люди, более счастливые люди! Ибо, поверьте мне: секрет получения величайших плодов и величайшего наслаждения от существования заключен в умении жить опасной жизнью. Стройте свои города на склонах Везувия! Посылайте свои корабли в неведомые моря! Живите, воюя с равными и с самими собой!»

Конечно, смелость и необычность мышления не помогут вам вписаться в общее течение жизни. Ницше пытается представить, какие друзья ему понадобятся.

«Нужнее всего для моего лечения и восстановления была вера в то, что в этом я не одинок, что я не один вижу это; мне необходимо было волшебное ощущение родства и равенства во взгляде и желании, покой верной дружбы; мне нужна была общая слепота, без подозрений и знаков вопроса, наслаждение внешностью, поверхностью, близким и ближайшим – всем, что имеет цвет, кожу и видимость.

Так, однажды, когда мне это было нужно, я изобрел «свободные умы», которым посвящена эта меланхолично-смелая книга под названием «Человеческое, слишком человеческое». Таких «свободных умов» никогда не было – но, как я уже говорил, их общество было мне необходимо, чтобы сохранить хорошее настроение в тяжелые моменты (болезни, одиночества, чужбины, лени и бездеятельности); они были мне нужны, как смелые товарищи, призраки, с которыми можно болтать и смеяться и которых можно послать к черту, когда они становятся скучными, – как замена недостающих друзей. Что такие свободные умы могли бы существовать, что наша Европа будет иметь таких веселых и дерзких людей среди своих сыновей завтрашнего и послезавтрашнего дня, реальных и осязаемых, а не – как в моем случае – призрачных и отшельнических: в этом я менее всего хотел бы сомневаться. Я уже вижу, как они идут, медленно-медленно; и, может быть, я способствую ускорению их прихода, заранее описывая те судьбоносные условия, в которых я вижу пути их прихода?»

Иногда нам нужно признать – и, при определенной удаче, преодолеть – глубоко укоренившуюся склонность собственного характера. Необходима мощная доза того, чего нам недостает. Это не вся истина, но та ее часть, которую нужно признать, потому что именно ее у нас и нет.

Ницше считает, что мы часто, даже не осознавая того, ведем себя пассивно и реактивно. Мы не мыслим, не чувствуем и не действуем самостоятельно. Просто не чувствуем себя хозяевами. Нам страшно. И из страха рассказываем себе фальшивые утешительные истории: я вовсе не хотел этого повышения, мне вовсе не нужно много денег (а неравенство – это неправильно). Ницше хочет пробудить в нас внутреннего аристократа, которому нет дела до того, что о нем думают другие, и который всегда остается таким, каков он есть.

Порой Ницше выступает ужасным снобом. Но будет разумно – и полезно! – вспомнить, что сам он ничем не напоминал тех аристократов, которыми так восхищался. Это компенсаторное, скорректированное видение, изобретенное им для себя самого. Вместо того чтобы видеть в приведенном ниже отрывке обсуждение двух разных типов людей, попробуйте воспринять его как дискуссию о разных сторонах одного и того же человека. И тогда мы сможем более отчетливо разглядеть эти аспекты – хозяина и раба – в собственном характере.