Array Коллектив авторов - Сингулярность. Образы «постчеловечества» (сборник)

Но все это – полбеды. Настоящая беда начинается, когда на основе этих заблуждений выстраиваются концепции и стратегии. Подзабытые пленительные образы взывают к нам из глубин памяти, затмевая даже здравый смысл. А если здравый смысл все же приходится включить, то мы инстинктивно пытаемся по-новому переложить детали этих образов на умозрительных полочках, надеясь модернизировать устаревшие идеи. Поэтому, кстати, так популярно «фанфикерство» – создание вольных продолжений классических текстов: «фанфики» не только расширяют виртуальное пространство, которое однажды захватило нас своей оригинальностью, но и позволяют переиграть вымышленные ситуации и конфликты, придав им современное звучание.

Проблема в том, что мы не желаем переступить через эмоции и очистить «дальнюю кладовку» сознания от «старого барахла», а продолжаем воспроизводить ошибки, тешить иллюзии и насаждать стереотипы. Порой это приводит к неожиданным последствиям.

Взять, к примеру, польского писателя-фантаста Станислава Лема. У нас он считается еще и великим мыслителем, философом, футурологом. Правило хорошего тона – цитировать его работы, в том числе фантастические рассказы и парадоксальные суждения. На него периодически ссылаются, когда говорят о перспективах космической экспансии. Получается, что Станислав Лем создал яркий, запоминающийся и, главное, обоснованный с философско-футурологической точки зрения образ будущего , который можно использовать как некий эскиз при долгосрочном планировании. Но так ли это?..

Хотя Станислав Лем получил медицинское образование в Ягеллонском университете (Краков), он не имел самостоятельной практики, отказавшись от диплома и плотно занявшись литературой, которой начал «баловался» еще во время войны. Такому выбору способствовали его общая начитанность и хорошее знание европейских языков.

В начале 1946 года юный Лем дебютировал небольшим романом «Человек с Марса» («Człowiek z Marsa»), написанным под впечатлением от книг Герберта Уэллса. В романе впервые прозвучала одна из главных идей писателя, которую он многократно обыгрывал в последующих произведениях, а именно – тезис, что полноценный контакт между разнопланетными цивилизациями принципиально невозможен. Позднее Лем писал по поводу «Человека с Марса»: «Я <���…> отчасти поражен, что некоторые сюжетные линии и лейтмотивы, которые неоднократно повторяются в моих зрелых работах, сначала появились в виде крохотных, еще не проросших семян уже в том незамысловатом прологе к моей литературе, а значит, и ко всей моей жизни» . [85]

Сделав такое заявление, Станислав Лем не преувеличивал. Проблематике антагонистического контакта он посвятил как свои первые две научно-фантастические книги «Астронавты» («Astronauci», 1951) и «Магелланово Облако» («Obłok Magellana», 1955), так и последнюю – «Фиаско» («Fiasko», 1986). Больше того, чтобы подчеркнуть свою идею на уровне художественного обобщения, он прибег к неожиданному приему – в этих текстах он ни разу не показал инопланетян, с которыми земляне пытаются вступить в контакт; они остаются внешней силой, лишенной персонификации.

Интересно, что после первой публикации «Магелланова Облака», отвечая на вопросы читателей, Лем объяснил свое решение так: «Не хотел! <���…> Не хотел потому, что считаю, что тогда попал бы в так называемую “blague pure”, то есть чистую выдумку и враки. <���…> Если задуматься над тем, откуда можно почерпнуть знания (хотя бы даже самые начальные) о внешнем виде таких существ, то окажется, что их почерпнуть неоткуда. <���…> О существах с другой планеты я не пытался что-либо говорить, кроме того, что они существуют, потому что о них ни наука о развитии общества, ни какая-либо иная область знания ничего сегодня нам сообщить не может. Если бы я захотел эти существа описывать, то пришлось бы полностью положиться на воображение, причем не на восемьдесят или даже не на девяносто, а на все сто процентов – а делать это (по крайней мере всерьез) я не люблю ». [86]Однако позднее Станислав Лем неоднократно и подробно описывал самых причудливых инопланетян: достаточно вспомнить силиконовых ардритов планеты Энтеропия («Podróż czternasta», 1956) или разумный океан планеты Солярис («Solaris», 1961).

Таким образом, почти в самом начале своей литературной карьеры Станислав Лем отказался от принципа научной достоверности в фантастике, который вроде бы недавно вызывающе отстаивал. Но в действительности надлом случился еще раньше – сразу после выхода «Астронавтов».