Ярослав Мальцев - Перманентная современность

Здесь интересно было бы поместить цитату из статьи C. Жижека «Аватар: упражнение в политически корректной идеологии» (Лаканалия. – 2010. – №4. – С. 77—80), где Жижек сравнивает отсутствие у современного субъекта желания оказаться в утопии, его страх совершенства, его боязнь оказаться без места , с ревностью и антисемитизмом. «В первой новелле „Ее тело знает“ Дэвид Гроссман проделывает с понятием ревность в литературе то, что в картине „Он“ Луис Буньюэль проделал с ним в кинематографе: он создает шедевр, который показывает основные фантазматические координаты этого понятия. В ревности субъект создает/представляет рай как утопию безграничного наслаждения [ jouissance ], из которого он исключен. Подобное определение применимо к тому, что можно назвать политической ревностью, от антисемитских фантазий по поводу избыточного наслаждения евреев до фантазий христианских фундаменталистов на тему причудливых сексуальных практик геев и лесбиянок. Эта логика недавно достигла своего апогея в „Мире без нас“ Алана Вейсмана, книге, в которой представляется видение того, что было бы, если бы человечество (ТОЛЬКО человечество) вдруг исчезло бы с лица планеты – природное разнообразие вновь бы расцвело, природа постепенно восстановилась бы, избавившись от человеческих артефактов. Мы, люди, редуцированы до чисто невоплощенного взгляда, наблюдающего за своим отсутствием, и, как указывал Лакан, такова и есть субъективная позиция фантазии: быть сведенным к объекту а , к взгляду, который наблюдает за миром в условиях несуществования субъекта (фантазия свидетельства акта своего собственного зачатия, родительского коитуса, или свидетельства своих собственных похорон, на манер Тома Сойера и Гека Финна). „Мир без нас“ это и есть фантазия во всей своей чистоте: увидеть Землю в ее некастрированном состоянии невинности, в том виде, в каком она была до того, как ее испортили своим высокомерным бесчинством люди. Если бы мы вошли в это пространство фантазии, из которого структурно исключены, результатом мог бы быть лишь кошмар».

В связи с этим З. Бауман приводит удачную метафору, иллюстрирующую состояние этой свойственной современности нерешительности: «представьте, что вы находитесь в небе в самолете – и в какой-то момент замечаете, что кабина пилота пуста, и эти успокаивающие речи не более, чем запись, когда-то давно записанная. Вдобавок, вы еще узнаете, что аэропорт, где вы надеялись приземлиться, еще не только не построен, но даже заявка на его строительство застряла где-то в каком-то офисе того учреждения, которое дает разрешение на посадку».

Так, опираясь на расчеты А. Тоффлера, можно посмотреть, что даже в нашем настоящем жители Земли разнятся по своему положению во времени: 70% населения планеты, можно сказать, живет в прошлом, 25% в настоящем, 3% в будущем и оставшиеся просто выпадают из временных рамок [122. – C. 31].

В этой связи интересно посмотреть статью А. В. Павлова о многомерности провинциализма [95].