Шарль Фурье - Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Если бы «цивилизованный» человек мог увидеть составленное из фаланстеров гармоническое человечество будущего, он наверняка потерял бы разум или умер от шока. Поэтому Фурье оговаривается, что дает лишь частичное описание, которое должно сделать людей безразличными к развлечениям цивилизации и не терпимыми к её горестным трудам.

«Цивилизованные» это те, кто внесли прискорбно дорогую плату за свою социализацию в нынешнем обществе. Такая социализация уродливо выгибает психику, требуя строгой и перманентной сублимации всех главных человеческих желаний и убогой «нормализации» воображения. Советские хиппи позаимствовали у Фурье этот крайне негативно окрашенный термин для своего сленга, превратив его в короткое и презрительно-ироничное слово «цивилы».

«Вся власть воображению!» – любимый лозунг сорбоннариев, восставших в 1968 г., звучит совершенно по-фурьеристски. Под воображением понималась та часть психики, которая так и не была репрессирована идеологическими аппаратами капитализма. Предполагалось, что это освобожденное воображение откроет глубинную и сложную синхронность людей, а вовсе не «конкуренцию фантазий» между ними, как это подразумевается в рыночном обществе.

Новый социальный контракт между людьми невозможен без нового контракта человека с собственной прожектерской, поэтической, «иррациональной» частью. Фурье поставил вопрос о новой версии рациональности, не совместимой с прежним классовым раскладом и ментальным режимом.

Буржуазные читатели Фурье часто неверно понимали его цели как завуалированную мечту сделать всех аристократами на пиру-балу-карнавале. Тогда Фаланстер это идеальный отель с бесконечными видами анимации, непрерывный пир Тримальхиона, оргия эстетов и сатурналия, в которой стерты границы между хозяином и слугой. Конечно же, это не так. В отеле и на пиру не производят, не организуют, не изобретают, и даже в самом творческом варианте «досуга» просто имитируют всё это. В любом случае там отдыхают и отвлекаются от более требовательной, рациональной и утомительной жизни. В Фаланстере же всё существование переплавлено в счастливую деятельность, это попытка изобрести другую рациональность, освобожденную от искажающего влияния рынка, шанс заново повенчать чудесное с разумным.

Почему такой мир не останется без еды, горячей воды и фруктов? Почему в нем не случится перенаселения? Почему он не погибнет от эпидемии? Потому что – отвечает Фурье – именно такой мир изначально задан божеством, как цель для человечества, такой мир – социальная гармония фаланстеров и максимальная реализация душ – записан внутри самой человеческой природы. Вся история людей есть приближение к этому идеалу и гармония только и ждет, чтобы люди начали-таки её реализовывать в первых автономных общинах. Фурье ведет вера в объективную, математически вычислимую и поэтически обнаружимую, алгебраическую формулу нового порядка, в котором, в отличие от «цивилизации», не будет ничего стихийного и разрушительного. Фаланстеры с их оранжереями, паровыми котлами и парадами достижений окажутся фантастически эффективны и не узнают экономических или социальных проблем именно потому, что максимально соответствуют космической задаче человека. Предсказуемость и план социальной гармонии исключают скуку и однообразие так же, как исключают они антиобщественную стихийность. Фурье сравнивает гармоническую жизнь с дыней на пиру – мы никогда не знаем точно и заранее, какая она внутри на вкус, пока не попробуем, мы всегда заинтригованы этим, и всё же мы знаем, что это именно дыня, нам известны её общие свойства и возможные варианты её вкуса.

Северный Венец – полярный знак, порожденный самой гармонией т. е. новыми отношениями между живым и мертвым, обещанными этому миру как цель всей его истории. Гармония притягивает нас из будущего, как требовательный и сладкий магнит, невидимая звезда, вокруг которой вращается календарь.

Четыре элемента пронизаются общим гармоническим ритмом. Дрожание эйдетической струны стирает границу между игрой, любовью, трудом и наслаждением.

Социализм питается поэтической одержимостью, магической властью над стихиями и паранормальной математикой, открывающей нам разум бобров и пчёл. Разложение прежней функции на гармонические составляющие дает столь высокую амплитуду движения духа, что включает в пространство новой гармонии отношений не только людей, но и животных, растения, предметы и стихии.