Сергей Магид - О состояниях сознания. Опыт историософии русской жизни

Линии эволюции, ведущие к неандертальцу и современному человеку, разошлись 500–600 тыс. лет назад. Тем не менее объем мозга – как у современных людей или даже больше. Умели разводить огонь. Питались почти исключительно мясом (охота), каннибализм был очень распространен. Появились первые мистические/религиозные верования: хоронили своих мертвецов и украшали могилы цветами. Культура неандертальцев (т. н. «мустьерская», или, что то же самое, среднепалеолитическая культура) дает деревянные копья для ближнего боя с каменными наконечниками. В более позднее время, уже во время контактов с сапиенсами у неандертальцев появляются зачатки искусства (ожерелье из медвежьих когтей).

Homo floresiensis (человек флоресский, флоресиец). 38–18 тыс. лет назад. Найден на о-ве Флорес (Индонезия). Карликовый вид, рост около метра. Владел огнем. Местные легенды полны упоминаний о «маленьких людях», живших в этом районе вплоть до появления там европейцев в начале 1500-х годов. Не отсюда ли берет начало Лилипутия в сказаниях о Гулливере Джонатана Свифта (1667–1745)?

И, наконец, Homo sapiens (человек разумный). Объем мозга в среднем 1300 куб. см. Древнейшие находки в Африке – 195 тыс. лет назад.

45–40 тыс. лет назад сапиенсы вторглись в «исконные земли» неандертальцев – Европу.

В продолжении 12–15 тыс. лет сапиенсы и неандертальцы сосуществовали на одной территории (это было 40–28 тыс. лет назад, но, кажется, продолжается до сих пор).

Ныне установлено, что в генах современного человека может присутствовать до 4 % генов, восходящих к homo neanderthalensis.

Не избежав некоторого смешения с неандертальцами, сапиенсы постепенно вытеснили их на восток, хотя подробности этой борьбы нам до сих пор не известны.

У сапиенсов, хлынувших в Европу, в самом начале этой экспансии произошел качественный скачок в культурном развитии . В археологии этот момент соответствует переходу от среднего палеолита к верхнему палеолиту. К этому времени относятся, по-видимому, так называемые « революции среднего палеолита ».

Европейских сапиенсов возрастом 40 тыс. лет традиционно называют кроманьонцами [6] Название происходит от скального грота Кро-Маньон во Франции, где в 1868 году французский палеонтолог Луи Ларте обнаружил и описал несколько скелетов людей вместе с орудиями позднего палеолита. Возраст этой популяции оценивается в 30 тыс. лет. . У них впервые появилось настоящее искусство (наскальная живопись).

Только у кроманьонцев каменные орудия начинают совершенствоваться быстрее, чем строение тела (почему такой взрыв изобретательства? откуда такое количество новаторов? благодать Божия снизошла на кроманьонца?). Как бы то ни было, таким вот образом эволюция человека впервые выходит из рамок естественного отбора. А это самый важный признак начала развития Цивилизации – здесь начинается сознательное социальное конструирование , создание человеческого сообщества, – того, что природой изначально не дано .

Орудия же неандертальцев эволюционировали не быстрее, чем могли бы эволюционировать плотины бобров . «Техническое развитие» неандертальцев подчинялось скорее биологическим, а не социально-культурным законам. У неандертальцев в течение десятков тысяч лет наблюдается очевидная неспособность к созданию цивилизации .

Подобные явления мы находим и в современном человеческом обществе: скажем, русское крестьянство веками существовало, так же подчиняясь скорее «биологическим», чем социально-культурным законам; орудия труда не эволюционировали, любые новшества, приходящие извне (как правило, со стороны прагматически мыслящих помещиков) резко отвергались, вплоть до применения «красного петуха».

Эволюционное развитие русского крепостного крестьянства в его социально-хозяйственном аспекте шло, лишь ненамного превышая «уровень бобров».

Отсюда восприятие Чаадаевым России не как культуры, а как территории, находящейся вне исторического развития, представляющей собой «прочерк» в истории человечества. Отсюда вечная гоголевская «лужа посреди Миргорода». Отсюда же, из осознания отечественной культуры как проявления «застоя», и щедринский образ «города Глупова», этой воплощенной кульминации бессмыслицы и топтания на месте.

Что касается «проблемы неандертальцев» (то есть вопроса о том, кто они такие были?), то подход к ней постепенно меняется, – от категоричного утверждения – «это не люди!» (как полагал историк Борис Поршнев) до предположения – «люди, но совсем другие» (как считает современный антрополог Алексей Марков).