Лев Исаков - Этнология через «Чёт» и «Нечёт». Основная теорема

Диво Покрова на Рву осталось только ослепительно переливающейся остановившейся вспышкой, неповторимое и нереальное, как и подлинное Чудо Покрова Богородицы о 6 веке в Царьграде-Канстантинополе…

Храм Василия Блаженного это какая-то ликующая сказка, прорыв души, беснующаяся скоморошина – знаковый момент исхода Руси Великой из того истончающегося изживания Руси Старой, освобождения от всего с ней связанного, и Лазорево-Святославова и Разверзающе-Владимирова; и вдребезги разнесённого осколками несбыточного копытами Батыева коня; что теперь забугрилось в новое, незнаемое, но уже сбросило то, что висло-гнуло веригами, что разом свалилось с плеч и пропало с души – ТО БЫЛО НЕ С НАМИ… И не гнев ли на эту историческую забывчивость породил тёмное предание о выколотых глазах Бармы и Постника, песенно сброшенных в новую реальность – русский кабак… Самообычный итог грядущей русской запредельности?

Василий Блаженный остался только ослепительно яркой ликующей вспышкой, безумной скоморошиной на сказочном пире… бога? Богов? И такой же двуликий: безудержно-радостный наружу – тяжко-тёмный, уходящий в позвоночно-бессознательное вьющихся безоконных лазов-коридоров… К келейкам страстотерпцев-схимников? Пыточным застенкам Малюты Скуратова? Радость мига и тьма неизгладимо-подсознательного – того, что было и того, что будет… Он понёс далёче, как не принимаемый третий, экстатические крайности, не уловленные ни Владимиро-Суздальской соразмерностью, ни Коломенским единослившимся порывом – миг ослепления открывшимся сказочным раем выскочившего из подземелья раба. Во всегдашней инаковости надорванного чувства всему вокруг сущему – но столь же неотъемлемой от безмерности открывающегося нового социального сознания, сливающегося из захваченных осколков переломов души и пароксизмов воли исполосованного шрамами этноса. Миг торжества – Отвалило!, но будет просыпаться ноющей болью к дождю, или пронзительно подсердечной к вдруг прорвавшемуся воспоминанию: Чур меня! Где ты рай! Закатилось – не вернуть!

– Не хочу!

…Три-девятое царство, три десятое государство Владимира Красно Солнышко, где молочные реки в кисельных берегах – не ХРИСТИАНСКОГО ВАСИЛИЯ 980—1015 ГОДА

Мечта над стылым чувством яви…

И верен ей только Третий Сын, Иванушка-дурачок…

Но выношенная народом, что ревёт толпой-зверем Грозному Царю:

– …Не трожь Блаженного! В жизни нашей ты волен – а в его нет! Не смей!

Святое Безумие…

И плыла домовина-сказка далёче и выше, мимо пекельников: Татар, Поляков, Французов; Ригористов Вер и Неверия: Аввакумов, Никонов, Кагановичей, Хрущёвых; Эстетов и Стилистов: Баженовых, Малевичей… Диво не только, что этот САМЫЙ НЕМЫСЛИМЫЙ НЕХРИСТИАНСКИЙ ХРАМ БЫЛ ПОСТОРОЕН, но не менее и сверх того, что его не уничтожили ни Цари, ни Завоеватели, ни Воинственное Бескультурье, ни Кичливое Образованчество…

Талант – концентрированный разум наличного; Гений – безумие к наличному… И не тем ли был безумцем, Иваном-дураком ко всему прошлому и наличному, весь прямое отличие от отца и деда и к самой христианской троице Иван Четвёртый, Царь-Русак, повелевший ослепить зодчих-иванушек за нарушенный канон, но сохранивший их Неповторимый Русский Храм, чем-то и как-то зазвеневший в его душе…

Уже простое рассмотрение этих архитектурно-технических аспектов подвигало на иной уровень размышления: умозрения в историческом, историографическом, историософском плане; обращало в целостность разрозненные агрегаты и детали быта, артефакты культуры, внешние рудименты этно-психологического; подвигало в направлении изыскания к пониманию «почему мы не как все» – и во «всечеловеческих полосканиях» графа Л. Толстого вдруг высвечивало не одну только вывернутую наизнанку спесь всё превосходящей гениальности, а нечто сверх и за тем того: это затемнение, но закрывающее солнце… Или пятна уже на самом солнце?

Заслепляло.

Никогда не подаю нищим в электричках – не хочется быть дураком… Но ведь величайший из Романовых, Пётр Первый, в наставлении-инструкции своим присным требовал неуклонного исполнения договоров и обязательств: «Лучше мы от патентатов наших оставлены будем… Гонор пароля дражае всего есть» – как бы заявляя свой выбор БЫТЬ ДУРАКОМ в век, когда его современник Вильям Темпл утвердил в европейском сообществе определение «Дипломат это честный человек, которого посылают в чужую страну лгать во благо собственной страны»… Между прочим, всё должно было быть с точностью до наоборот: Россия врастала-вырастала из Азии, самой лживой из частей света, и более того, в соседстве-соперничестве с самой криводушной из её частей, и судьба киевских князей 1223 года, русской экспедиции Бековича-Черкасского 1714 года, Будённовск и Беслан в современной истории; как и повседневные наблюдения Н. Муравьёва-Карского, Н. Пржевальского, П. Владимирова; практики современного Китая, Казахстана, Монголии много в том свидетельствуют. В более широком плане: для Азии в целом НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО ДИЛЕММЫ АКСИОЛОГИИ И ПРАКСИОЛОГИИ – в целом она никогда не рождала ничего подобного культу европейского рыцарства: идеал европейской войны турнир-соревнование, будь то поединок мечей или шахматная игра – азиатская война это обман и засада, нет никакого «восток-дело тонкое» – «только отсутствие принципов и неразборчивость в средствах» по П. Владимирову… И не Русь ли, заглатываемая трёхконтинентальным миром, во слово своей выношенной пословицы «с волками жить – по волчьи выть» должна была исполняться глубочайшего праксиологического аморализма?