Рустам Чернов - Ludi мысли. Сборник людологических сочинений (доклады и статьи)

«Возможность» охватывает любое мыслимое, человек предстает как понятие, имманентно присущие качества которого определяются в зависимости от объема мыслимого вообще, от степени познанности окружающего. Так, в архаичных культурах то, что мы сейчас называем человеком было представлено в форме имени – той суммы должных и возможных действий, которые определяли существование его носителя на протяжении всей жизни, тем самым стабилизируя его бытие среди себе подобных, которые знали о нем, о том, что он может и должен делать, и что делать ему запрещено, через восприятие его имени (М. К. Петров). В дальнейшем имя трансформируется (по мере расширения «возможности») в профессию, общие понятия (например, гражданин), и, наконец, в Человека (не путать с К. Ясперсом, теория Осевого времени).

Бытие в возможности в основном не осознается человеком, ибо является ему имманентно присущим – даже Аристотель, родоначальник данного деления бытия, усматривал в «возможности» предшествие действительности, говоря о возможности как о существовании материи. Так, например, мрамор, по Аристотелю, – это материя, статуя – форма. Но задумаемся, что есть мрамор? Без моего знания о том, что это мрамор? Он не будет существовать, как для ребенка не существует старости, пока он не узнал о ней, пока ему не назвали старость, не показали ее. Пока что-либо не может быть воспринято людьми -этого нет, это если угодно «вещь в себе». Понятие «мрамор» есть бытие в возможности, действительность которого представлена стабильным предметом (то есть таким, чувственное восприятие которого остается неизменным). Стабильностью является то состояние, когда определенная часть нестабильности вообще принимается в качестве основания постоянства, противостоящего в дальнейшем всему, что в него не входит (не – стабильному). Многообразие языковых форм объясняется прежде всего различием в чувственном восприятии. Если вспомнить архаичную культуру с ее пониманием языка как средства дающего власть над так называемой «неживой природой» – посредством «заклятий», то мы необходимо приходим к выводу о том, что «возможность» родилась из необходимости стабилизировать отношения между людьми на основе идентичного восприятия окружающего – так рождается язык, который, как раз и является тем самым восприятием, не терпящим никакой двойственности и многозначности, неизменно однозначно детерминирующий значения.

Язык – это возможность, реализация которой построена на символическом, на автоматизме и именно поэтому часто не воспринимается нами, ускользая в сферу привычного и естественного.

Таким образом, материя о которой говорит Аристотель есть бытие мысли, которая неразрывно связана с действительностью, неизменно обнаруживает себя в чувственном …

В дальнейшем человечество стремится к стабилизации мысли, ибо сущностью «возможности» является наличие неразрешимых противоречий. В области мысли мы не можем определить, как именно будет существовать то или иное явление, мы неизменно будем упираться в равенство бытия и небытия. Именно поэтому «противоположности – тождественны» (Гегель), именно поэтому Кант выделяет категории, которые, с одной стороны, существуют, а, с другой, существовать не могут: пространство, время и прочее…

Изначально дифференциация мысли есть производное от чувственного восприятия, разница условий восприятия (а она существует до тех пор, пока человек не окружает себя «стеной» цивилизации) порождает противоречия в ориентировании в окружающем мире, которые снимаются посредством совместного существования (стадный фактор). Когда условия восприятия, чувственного восприятия, приобретают форму единобытия, выражающего себя в однородной многократности для всех и вся, чувственное получает единственно возможное отражение в сознании. Данное «отражение» при условии наличия способа, позволяющего корреспондировать его себе подобным, и есть мысль. Изначально мысль есть действительное автоматическое восприятие, мысль есть символ, то есть равенство идеального и реального; мысль существует только в области чувственного и носит производный характер, выполняющий функцию щита перед окружающим миром. Затем мысль приобретает свойство находить себя не в символах, а в способе своего выражения – языке. Здесь человек впервые становится на стезю индивидуальности, так как получает возможность чувствовать благодаря мысли, получать ощущения из самой мысли, реализованной в действительности не в виде какого-либо «предмета», а в форме процесса выражения. Это ключевой момент человеческого вообще, ибо именно здесь человек впадает в иллюзию того, что он независим от общества, что он сам может существовать, ибо самостоятельно формирует «возможность», которая в дальнейшем детерминирует его чувственное восприятие. Ошибка данного положения заключается в том, что «способ выражения» продуцируется общественным, принадлежит ему. Можно «выпрыгнуть» за рамки своего времени, но невозможно за пределы человеческого, то есть той суммы понятий, значение которых предопределено их восприятием на том этапе, когда человек еще не способен мыслить вообще (младенчество).