Рустам Чернов - Ludi мысли. Сборник людологических сочинений (доклады и статьи)

Эпоха философского, эпоха формирования чувственного через разумное закончилась с появлением науки. Причиной этому стало то, что знание человека о самом себе приобрело довольно противоречивый характер – к началу XVII века бытие в возможности представляло собой истинный лабиринт, в разных частях которого человек и мир его окружающий представал то «белым», то «черным», приходилось признавать истинными диаметрально противоположные взгляды, так как каждый из них соответствовал условиям истинности… или же воевать за свои убеждения (которые оказывались своими в зависимости от того какое воспитание получала личность).

Сущностью науки явилось то, что она конституировала мир диаметрально противоположно философии. Философия оформляет мир по принципу «от противоречия мысли к единству чувства (опыта)». В первом случае через общую систему называется любая конкретика, во втором хаос предположений снимается через конкретику, являющуюся непосредственным чувственным восприятием, которое фиксируется на вербальном уровне и через известность неперсонифицированному кругу лиц становится «возможностью», «вещью для человека», то есть расширяет круг человеческого.

Таким образом в истории человечества лежат две формы познания, две формы, которые конституируют человеческое: первая производна от способности самоосознавать себя человеком (хаос чувственного восприятия порождает необходимость однозначной интерпретации), вторая – от необходимости снятия противоречий бытия в возможности через опыт, который по своей природе является реализацией мысли…

И философия, и наука, несмотря на различие в методологии, имеют своим предметом одно и то же явление, имя которому человеческое. Что такое человеческое? Это тот «круг», вне которого мы не можем себе мыслить бытие чего-либо. Действительно, можем ли мы знать то, что не может быть понято нами по своей природе? То, что лежит вне нас самих? Ведь мы ощущаем только то, что возможно чувствовать, знаем только то, что уже знали другие, то, что было известно до нас, то есть то, что может быть воспринято нами на основе подобия тем, кто воспринимал это до нас. Существует для нас только то, о чем мы знаем. Ведь какой-либо человек, который вам не известен, для вас и не существует. Все существует в форме определенной уверенности, продуцируемой общественным, в форме знания; или знания о незнании (неизвестности, существование которой есть условие, возможность, для будущего бытия).

Трагедия человеческого состоит в том, что оно определяет себя, исходя из самого себя, навязанного ему общественными нормами. Это все равно, что находиться внутри большого круга – никогда не узнаешь, что имеешь дело именно с кругом, так как необходимо будешь наталкиваться на линию, убегающую в бесконечность…

Надо понимать, что мы можем видеть только то, что заложено в нас, только то, что было до нас… Только в этом случае возможно правильное понимание платоновского «знание есть припоминание». Человек существует только как идея, которая находит свое подтверждение в каждом, кто знает о ней. Проведите эксперимент: возьмите сотню младенцев и вместо слова человек употребляйте на протяжении всего их роста и воспитания слово «бамбук»; как вы думаете кем они будут, когда вырастут? Кем они будут себя осознавать?

Человеческое всегда стремилось к тому, чтобы сохранять форму знания, ибо именно эта форма есть залог бытия человека вообще. Каждый, кто выходил за эту форму непосредственно угрожал самому понятию человека вообще, ставил под сомнение (а значит дестабилизировал) те или иные сферы жизни или человека в целом; именно поэтому общество всегда с ненавистью воспринимало таких людей, уничтожая их (так было с Сократом, Аристотелем, Бруно, Галилеем, Ницше…

Мир бытия человека представляет собой двойственность бытия: в «возможности» и в «действительности». «Возможность» – это бытие мысли, это декартовское cogito ergo sum. И действительно: нет ничего в области чувственного, что не имело бы своего названия, не отражалось в мышлении. Когда мы сталкиваемся с ощущением, которое не можем объяснить себе мы неизменно испытываем беспокойство, доходящее порой до откровенной фрустрации. Так, например, люди говорят о любви только тогда, когда уже исчерпаны все другие понятия, и «любовь» остается последним рубежом обороны разума перед чувственным. Сущность психоанализа состоит в том, чтобы объяснить, назвать человеку то, что он сам не может интерпретировать на уровне своего сознания, то есть сформулировать его бытие в возможности, точнее устранить то, что мешает ему формироваться естественным путем по принципу зеркальности – «вижу» только то, что «знаю». Данные знания, как мы уже отмечали, приобретаются нами в процессе воспитания (в самом широком смысле этого слова) на основе инстинкта подражания.