Тесла Лейла Хугаева - Ось мировой истории. Авраамические религии и век разума

Интересно, что именно мозгу Ленина, как самой высокоорганизованной материи материалистов, было суждено стать той «мельницей» Лейбница, которую изучили вдоль и поперек. Как и предсказывал великий картезианский метафизик ничего такого, что говорило бы о закономерностях мышления и вообще духовной деятельности человека эти поиски не обнаружили.

На условных рефлексах, полученных из изучения собак Павлова, казалось, невозможно было построить никакой психологии человека. Однако, знаменитому сегодня гарвардскому профессору Б. Ф. Скиннеру это блестяще удалось. Его теория «оперантного обуславливания» с большим успехом у читающей публики доказывала, что сознание человека не более чем tabula rasa, чистый лист, на котором опыт пишет свои письмена, стирает и снова пишет. Гуманистическая психология выступила с резкой критикой бихевиоризма, сводящего человека к условным рефлексам животного. Так, Эрих Фромм пишет в «Анатомии человеческой деструктивности»:

«Поскольку бихевиоризм не владеет теорией личности, он видит только поведение и не в состоянии увидеть действующую личность. Для необихевиориста нет никакой разницы между улыбкой друга и улыбкой врага, улыбкой хорошо обученной продавщицы и улыбкой человека, скрывающего свою враждебность. Однако трудно поверить, что профессору Скиннеру в его личной жизни это также безразлично. Если же в реальной жизни эта разница для него все же имеет значение, то как могла возникнуть теория, полностью игнорирующая эту реальность? Необихевиоризм не может объяснить, почему многие люди, которых обучили преследовать и мучить других людей, становятся душевнобольными, хотя „положительные стимулы“ продолжают свое действие. Почему положительное „стимулирование“ не спасает многих и что-то вырывает их из объятий разума, совести или любви и тянет в диаметрально противоположном направлении? И почему многие наиболее приспособленные человеческие индивиды, которые призваны, казалось бы, блистательно подтверждать теорию воспитания, в реальной жизни нередко глубоко несчастны и страдают от комплексов и неврозов? Очевидно, существуют в человеке какие-то влечения, которые сильнее, чем воспитание; и очень важно с точки зрения науки рассматривать факты неудачи воспитания как победу этих влечений»

Однако, настоящим вирусом для современной социальной науки стала теория происхождения человека Дарвина. Речь именно об экстраполяции его теории эволюции на человеческое общество, а не о самой теории эволюции. В свое время Уоллес Рассел предупреждал Дарвина о том, что история человечества качественно отличается от истории животного мира, поскольку история человечества есть история развития разума, мышления. Но Дарвин очень жестко отчитал своего коллегу в письме. Первенство в теории эволюции по праву принадлежит обоим этим ученым, опубликовавшим свои труды в одно и то же время. Тем не менее, Дарвин стал распространять теорию эволюции на общество, а Уоллес Рассел этому воспротивился. Вот что пишет Дарвин в «Происхождении человека»:

«Но можно показать, что основной разницы в общем характере умственного склада между человеком и животным не существует. С другой стороны мы должны согласиться, что различия между одной из низших рыб и одной из высших обезьян гораздо значительнее, чем между человеком и обезьяной.…Точно также нельзя назвать ничтожной разницу в умственных способностях между дикарем, не употребляющим никаких отвлеченных выражений, и Ньютоном и Шекспиром. Различие подобного рода между величайшими людьми наиболее развитых рас и последними из варваров тоже связаны между собой тончайшими переходами. Поэтому можно думать, что они переходят одно в другое и развиваются постепенно»

Таким образом, он сводит на нет качественные различия между разумом человека и животного и прямо говорит об этом. В его интерпретации, как в интерпретации всех материалистов, разум предстает только инструментом приспособления организма к среде. Поэтому Дарвин считает совершенно естественным, что именно борьбе за выживание, жесткому биологическому отбору человечество обязано своим «развитием», своей эволюцией, своим разумом и своей наукой. Так он пишет в «Происхождении человека», что «борьба за существование не была еще достаточно жестокой, чтобы поднять человека на высшую ступень развития»:

«Естественный отбор проистекает из борьбы за существование, а последняя есть следствие быстрого размножения. …Но так как человек страдает от тех же внешних условий, что и животное, то он не имеет права ожидать пощады от пагубных последствий борьбы за существование. Не будь он подвержен естественному отбору, он наверное не достиг бы никогда высокого звания человека. Встречая в различных частях света огромные протяжения плодороднейшей земли, которые населены лишь несколькими бродячими дикарями, тогда как они могли кормить бы множество счастливых семейств, можно было бы подумать, что борьба за существование не была еще достаточно жестокой, чтобы поднять человека на высшую степень развития.