В. Шмаль - Проблема демаркации. Учебное пособие

Люди, которые принимают теорию и принимают создание причинных моделей, в которых работает Вселенная, считаются заслуживающими доверия, если они обеспечивают обоснование этой теории с помощью логики и последовательности.

Таким образом, использование индуктивного подхода обычно рассматривается как законное средство определения истины в науке. Однако использование индуктивного вывода для поддержки любой общей теории можно подвергнуть критике.

Аргументы в пользу обоснованности индуктивного подхода включают следующее: использование наблюдений, как правило, предвзято и субъективно, данными необходимо манипулировать, чтобы получить достоверные выводы, данные должны использоваться причинно, люди могут вести себя, предвзято сообщая о своих наблюдениях, люди, которые принимают определенную научную теорию, обычно обладают лучшими навыками критического мышления, а объективность и проверяемость часто ассоциируются с чистой наукой.

Споры продолжаются после более чем двух тысячелетий диалога между философами науки и учеными в различных областях, несмотря на широкое согласие по основам научного метода. При рассмотрении работ современных исследователей часто возникает вопрос, какие элементы науки ответственны за выдающиеся открытия последних нескольких десятилетий: квантовая механика, теория относительности, Большой взрыв, Большой адронный коллайдер или, возможно, совсем недавно, бозон Хиггса. Действительно, в авангарде всех этих достижений стоит первый принцип современной физики – законы природы не меняются. Однако в последние десятилетия мы узнали, что некоторые явления действительно меняются, и что наука не является истинным фактом природы; это постоянно развивающееся предприятие. Однако по самой своей природе наука очень разнообразна, и понимание того, как различные отрасли науки обращаются к этим фундаментальным принципам, имеет решающее значение, если мы хотим понять эволюцию наших знаний. Часто отмечают, что нет причин искать истину, потому что истина заложена в природе. Философ Иван Ильин, родившийся в России, указывал, что правда – не то же самое, что мудрость. Мы можем добиться больших успехов в науке, исследуя, как работает реальность. Открывая, как природа может коллапсировать под собственным весом, в форме черных дыр или Большого взрыва, мы узнаем о Вселенной больше, чем размышляя, почему она обладает наблюдаемыми нами свойствами. Философ Роджер Скратон понимает природу истины не так просто, и цитирует Цицерона: «Я думаю, что все ложное на первый взгляд кажется правильным, потому что рассматриваемый вопрос – это правда того, что он говорит и делает». Скратон настаивает на том, что истина имеет два различных значения, которые он называет «явно несовместимыми и противоречивыми». Первый – это абсолютная истина, к которой необходимо прийти посредством наблюдения и эксперимента. Второй – это субъективная концепция истины, основанная на знании личного опыта, чтобы прийти к убеждениям и решениям. Скратон считает такое понимание правильной основой интеллектуальной жизни. Из этого следует логический вывод, что «критичность» – идея о том, что наши убеждения основаны на эмпирических данных – и «интеллектуальная строгость» – стремление к истине – на самом деле являются дополнительными аспектами научных усилий. Но по мере того, как философия науки продвигалась вперед, и мы узнали больше об основах природы, мы увидели, что само понятие «истина» не являются буквальным. Все это имеет глубокие последствия для изучения науки. Представление о втором законе термодинамики, согласно которому энтропия (а не энергия) всегда увеличивается, является частью математического тождества противоположностей, которое, по сути, описывает, как в открытой системе объект привлекает бесконечно малое количество энергии в свое окружение. Однако в конце 1990-х физик Лоуренс Краусс и его коллеги обнаружили, что существуют формы материи, которые не подчиняются этому математическому закону, и когда они наблюдали определенные черные дыры, эти аномалии сказали им, что второй закон термодинамики может не быть справедлив всегда. С тех пор Краусс сделал карьеру, применяя науку к вопросам, на которые физика и теология не могут дать ответа, от философии пространства и времени до проблемы свободы воли. Краусс провел прекрасную аналогию для научных открытий, но есть еще одно серьезное возражение. Краусс утверждал, что когда человеческая форма, такая как клетка, сталкивается с определенным препятствием, она может находиться в состоянии термодинамического неравновесия или в состоянии неустойчивого беспорядка. Но какое это имеет отношение к природе вещей во Вселенной? Например, если океан внезапно высыхает, как мы можем это объяснить? Если бы наши глаза могли воспринимать физические изменения, мы могли бы предположить, что все, что мы воспринимаем и воспринимаем как абстрактное явление, создается в этот самый момент – что-то действительно происходит в тот момент, когда наши глаза обнаруживают изображение. Однако наличие «эмерджентного эффекта» заставляет нас понять, что масштабы того, что мы можем наблюдать, были ограничены. Эмерджентный эффект, по определению, не подразумевает изменения в физическом мире. Таким образом, термодинамическое неравновесие описывает макроскопическое явление, в то время как возникающая динамика – это способ описания самого микроскопического. Например, Уильям Дж. Бойд, философ науки из Университета Дьюка, утверждает, что хорошо известное наблюдение трех долей мозга позволяет предположить, что между микро и макро все же необходимо проводить некоторые различия.