Мартин Гал: Рецепты

Мы кружимся в танце одних и тех же действий, многие годы едим, пьем, спим и совокупляемся. Банальность повторений не утомляет и не надоедает. Мы получаем ежедневное удовольствие от этих повторений и чувствуем себя превосходно. А ведь это так банально! Как и мои бесконечные повторения об этом.

С точки зрения времени, человек как будто и не живет, а только переливается из емкости в емкость, наполняясь новым содержанием, привкусом (часто дурным) от всего им прожитого. Мы всегда в сфере становления: размеры ее огромны, мы можем расширяться до бесконечных пространств, а можем сузить себя до унылой и скучной точки. И это не мы расширяем кругозор, а кругозор расширяет нас, делает наше пространство обширным, показывает новые горизонты событий. В этих превращениях нет ничего предосудительного, ибо мы всегда превращаемся в себя. Реальность каждого из нас абсолютна. Человек может быть только собой.

Неудивительно, что о сумасшедшем говорят – «он не в себе». Если человек «не в себе», значит, он сломался, как детская игрушка. Душа разлетелась на части, ум сошел с рельс, сорвались с петель чувства, вовремя не раскрылся парашют. Время обнулило человека.

Получая сдачу в супермаркете, я увидел, что у девушки-кассира легкое косоглазие. Некоторым людям косоглазие идет, непонятным образом украшая их, другим же портит образ. Здесь был особый случай: девушка выглядела глупо, и в то же время косоглазие придавало ее лицу какую-то таинственность. Я вышел из магазина и в который раз удивился глупости размышлений, возникающих по ходу жизни. У меня это всегда вызывает недовольство – мысли ни о чем, приходящие по пустячному поводу, как реакция на раздражение извне. Причиной этому обычно служит случайный взгляд на человека. Идет, к примеру, пьяный по улице, и я размышляю – преодолеет он препятствие в виде бордюра или всё же упадет. Или если на улице ветрено и пошел дождь, а женщина открывает зонт, то я почему-то начинаю гадать: вывернет ветер раскрытый ею зонт или нет. А глядя на юношу с девушкой, идущих впереди меня, я предполагаю: поцелует он ее в ближайшую минуту или всё же пройдет расстояние до ближайшего светофора и только потом…

Ну зачем мне, скажите, все эти ненужные мысли? Кто их мне поставляет с завидным упрямством? Я продолжаю мыслить помимо своей воли. Нравится-не нравится – это не категории воли, а эстетика реальности. От факта несогласия с реальностью мир вокруг нас не меняется. Если что-то изменилось, то нам это показалось. Меняюсь только я. Это мне становится холодно зимой и одиноко ночью. А ночь и зима – факты равнодушные.

Мне прочили блестящее будущее, но теперь я знаю, что это было блестящее прошлое.

Я могу убедить других в чем угодно, если уверен, что уже убедил себя.

Моя удача состоит в том, что я научился заменять одобрение других собственным одобрением.

Я сравнивал успех с новыми ботинками.

Теперь я знаю: успех тоже трет.

Но хорошим ботинкам можно несколько дней потерпеть.

Успех разнашивается.

Представление о судьбе – самое сложное из всех умозаключений, ибо основывается на полной недостоверности непроисшедшего и на абсолютной достоверности случившегося.

Вдохновение – штука непостижимая и редкая, и кто управляет им – одному Богу известно, а Бог – человек молчаливый.

Я никак не могу ухватить литературу за хвост, всякая история, как старая штукатурка, отваливается при первом усилии. Ничего нельзя придумать, даже факта собственной жизни. Из окна видно забор, за забором – улица, за улицей – соседский забор, чужой двор, чужой дом и чужие окна. Кто там? – спрашивали у почтальона. Никто, – отвечаю вместо него я. Где я бываю, с кем общаюсь, о чем говорю? Разве не сделал я себе сам преграды, чтобы не уснуть?

Я не исключение, а скорее – правило среди людей. Кто бы мог подумать (я в наименьшей степени), что основных успехов я добьюсь в химии, выучусь на врача, стану лавочником, а любить буду литературу и книги. А ведь тоже бессмыслица. Ну что в мире изменится, если я напишу еще одну книгу? Да ничего. Зачем же я пишу?

Я вновь спрашиваю себя о чем-то и не отвечаю. Так часто происходит: мне незачем отвечать, да и некому. Что проку от моих ответов.

Опыт жизни нельзя передать никому, даже родному сыну. Ничто неотчуждаемо: ни одна мысль не может быть передана из одной головы в другую, нельзя одолжить свои чувства кому-то, как домашние тапки. Всё, о чем думаешь, и всё, что чувствуешь, принадлежит только тебе одному. Только ты – знаешь, только ты – чувствуешь.