Томас Метцингер - Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго

Солмс нападает на мою гипотезу сновидений как активации и синтеза, потому что наблюдалась рассогласованность между фазой быстрого сна и сновидениями. Я уже не раз отмечал, что корреляция между быстрым сном и сновидением количественная, а не качественная. Мозг с наступлением сна тотчас начинает сдвигаться от режима бодрствования к быстрому сну. Это означает, что вероятность сновидения начинает возрастать с самого начала сна и существует даже в глубоком медленном сне, когда мозг активен на восемьдесят процентов от уровня бодрствования, а пика достигает в фазе быстрого сна.

Почему же я тогда говорю, что Фрейд и Солмс на пятьдесят процентов правы? Потому что сновидения не совсем лишены смысла. Они действительно осуществляют диалог между эмоциями и мышлением. Следовательно, они стоят того, чтобы их записывать, обсуждать и даже истолковывать, чтобы выяснить, что они говорят о наших эмоциях и как влияют на мысли и поведение. Однако они говорят и влияют прямо и открыто, а не через символическую трансформацию запретных желаний из подсознания.

Хорошая новость в том, что платить за это не придется – не придется даже выходить из дома. Чтобы исследовать свою эмоциональную жизнь с помощью сновидений, нужно только обращать на них внимание, вести записи и размышлять над сообщениями из вашего эмоционального мозга – лимбической доли. Если вы, как и я, ученый, вам доступно и большее. Вы можете построить на сновидениях новую теорию сознания.

Вы когда-нибудь наблюдали за ребенком, который только учится ходить? Вот он бросается к желанной цели и, споткнувшись, падает ничком. Ребенок поднимает голову и ищет взглядом мать. На его лице при этом нет выражения. Он не выказывает никаких эмоций. Чтобы понять, что случилось, он смотрит в лицо матери. Плохое случилось или хорошее? Мне плакать или смеяться?

У годовалых детей еще нет автономной я-модели (впрочем, ни у кого из нас, вероятно, нет я-модели, независимой от других). На таких маленьких детях мы наблюдаем важный факт, относящийся к нашему феноменальному эго: у него есть не только нейронный, но и социальный коррелят. Малыш еще не знает, что ему следует чувствовать, потому и заглядывает в лицо матери, определяя эмоциональный контент собственного сознательного опыта. У его я-модели еще не сформировался устойчивый эмоциональный слой, к которому можно обращаться, чтобы понять серьезность происшедшего. Удивительно: еще несколько месяцев назад эти два биологических организма были одним, пока их не разделили роды. Их эго, их феноменальные я-модели на функциональном уровне все еще тесно связаны. Когда малыш, взглянув на мать, облегченно улыбается, в его феноменальной я-модели возникает внезапный переход. Он выясняет, что вовсе не ушибся, что это всего-навсего неожиданность. Двусмысленность снимается – теперь он знает, что чувствует !

Такого переживания своего Я не испытать в одиночестве. Многие части я-модели требуют социального коррелята: более того, они часто и создаются некими социальными взаимодействиями. Можно допустить, что, если ребенок в критический период не обучится активировать соответствующие части своего эмоционального эго, он и взрослым не сможет испытывать этих чувств. В некоторые области пространства наших феноменальных состояний мы можем проникнуть только с помощью других людей. В более общем понимании субъективные переживания определенного типа – чувство объединения, доверие, дружба, уверенность в себе и самоуважение – для каждого из нас более или менее доступны. Но уровень сознательного доступа к эмоциональным состояниям у разных людей разный. То же относится к способности к эмпатии и легкости, с которой мы распознаем и понимаем психическое состояние других людей. Тоннель эго развивается в социальном окружении, и от природы этого окружения зависит, в какой степени наш тоннель эго резонирует с другими.

До сих пор мы занимались только тем, как в тоннеле, созданном мозгом, возникают мир и Я. А что с другими «я»? Как другие действующие лица со своими целями, думатели других мыслей, по-другому чувствующие становятся частью нашей внутренней реальности? Можно выразить тот же вопрос философским языком. В начале этой книги мы спрашивали, как возникает в мозге взгляд от первого лица, и ответили: мозг достигает этого создавая тоннель эго. Спросим теперь: а как с перспективой от второго лица? Или с множественным числом первого лица – с «мы»? Как сознающий мозг совершает переход от «я» к «ты» и к «мы»? Мысли, целевые представления, чувства и потребности других живых существ, окружающих нас, составляют часть нашей реальности, поэтому жизненно важно понять, каким образом наши мозги представляют и создают не только внутреннюю перспективу тоннеля эго, но и мир, содержащий в себе множество эго и множество перспектив. Возможно, мы обнаружим, что большая часть взгляда от первого лица не просто возникла в мозгу, но и причинно обусловлена социальным контекстом, в котором мы оказались с самого начала.