Томас Метцингер - Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго

Одна из проблем такого подхода – в религиозной вере, что только сон может открыть некую скрытую истину. Так одна тайна – тайна сновидения – используется для объяснения другой – процесса принятия решений. Никакие данные не подтверждают оправданности этой веры. Как показал Адольф Грюнбаум в обсуждении «аргумента учета» (Фрейда), удовлетворенность клиента нельзя использовать как научный критерий истинности или ложности пророчества – или истолкования сновидения.

Вполне возможно, что сновидение открывает когнитивный репертуар спящего в связи с эмоциями, но его не так уж сложно различить и у бодрствующего. Более сильное утверждение психоанализа, что истолкование сновидения открывает скрытые связи между познанием и эмоциями, – научно не доказано.

Метцингер: Меня особенно интересует переход от обычных сновидений к осознанным. Каковы необходимые и достаточные условия состояния мозга для осознания сновидения? Какова конкретно роль дорсолатеральной префронтальной коры?

Хобсон: Возникающее временами сознание, что человек на самом деле видит сон, представляет собой чрезвычайно информативную деталь современной науки о сновидениях. Тот факт, что такую проницательность можно вызывать намеренно, значительно оживляет сюжет. Совокупность данных предполагает, что осознание, сопровождающее сновидческую активность мозга, как пластично, так и каузально. Оно пластично, потому что рефлексивное сознание возникает иногда спонтанно, но при упражнении проявляется чаще и с большей силой. Оно каузально, потому что осознанность может быть усилена настолько, чтобы изменять обстановку сновидения и определять время пробуждения, улучшать запоминание и иногда обретать контроль над сновидением. Я считаю осознанные сновидения реальными, обладающими силой и информативными.

В отношении третьего пункта: нам, благодаря Стивену Лабержу, уже известно, что осознанные сновидения возникают в фазе быстрого сна, и мы можем предсказать, что во время осознанного сновидения в фазе быстрого сна избирательно деактивированная дорсолатеральная префронтальная кора вновь активируется, так что показ сновидения, исходящий из таламуса и Варолиева моста, переходит под сознательный контроль. Я полагаю, что эта теория – которая доступна проверке – содержит ответ на многие фундаментальные вопросы нейробиологии и философии: например об отношении активности мозга к сознанию и о причинности сознания – к свободе воли.

Если, как я предполагаю, дорсолатеральная префронтальная кора действительно реактивируется при осознанном сновидении, в то время как показ сновидения посредством Варолиевого моста и таламуса продолжается, то презираемый Дэниелом Деннетом картезианский театр в самом деле существует . Одна часть мозга – расположение исполняющего эго – пробуждается и наблюдает, а то и направляет показ сновидения, вызванный на экране сознания активацией Варолиева моста, таламуса, коры и лимбической системы. Съешь свое сердце, Дэниел Деннет!

Мимолетность и хрупкость состояния осознанного сновидения свидетельствует о его маловероятности и неадаптивной природе. Осознанное сновидение требует особого внимания, которого заслуживают все подобные поучительные редкости. К сожалению, оно вряд ли получит это внимание. Причина тому – сложность выполнения экспериментов и отсутствие гарантии успеха. Это стало бы преградой и для более обыденных предприятий в нейробиологии, но осознанные сновидения уже заслужили дурную славу, потому что (а) многие ученые все еще не верят в их реальность, (б) многие не доверяют данным Лабержа о том, что они происходят в фазе быстрого сна, и (в) многие близко не подойдут к проблеме осознанных сновидений из страха получить клеймо чокнутых! Вам, Томас Метцингер, этот страх должен быть хорошо понятен.

Метцингер: Ну я, конечно, понимаю, о чем вы говорите. Правильной стратегией было бы не объявлять такие области табу, а вторгаться в них с открытым умом, без предрассудков, с научной рациональностью. Основная проблема, конечно, в том, что как реалисты мы должны признать, что возникающие сейчас области науки о сознании населены не святыми-философами, стремящимися исключительно к самопознанию. Не менее мощным двигателем является то, что я иногда называю «тефлоновой дарвиновской машиной» академического мира, – грубые карьерные интересы, борьба за деньги и внимание. Ученые, разумеется, такие же самоподдерживающиеся, избегающие риска эго-машины, как все. Грустно признать, что исследования осознанных сновидений пока не слишком продвигаются.