Андрей Варвар - Храм пустоты

– Боюсь, кладбище безвестных талантов слишком велико…

– Да. Подлинное искусство умирает вместе с его создателем.

– Смысл жизни – стать никем, обратиться в прах.

– Смысл жизни – сдохнуть впопыхах.

– Смысл жизни – в сотворении нуля.

– Постой, Яо. Нас кто-то подслушивает.

– Да? И кто же он?

– Может, очередной раб себя?

– Массовый человек?

– Внутренний смерд?

– Пусть решает сам.

– Кто ты?

– Кто ты?

–

–

–

Под забором из комет валялся человек. Он крутился по орбите, будучи никому не нужен. Мимо пролетали экспедиции на другие планеты. Их за гешефт в созвездия превращали поэты. Пишетлец дёрнул траектории вожжей, остановив Пегаса. Переместился к человеку, а его звезда жизни угасла.

Испугавшись, позвал на помощь посторонних. Один из прибывших нет-нет да уронит: «Ты смешон и пытаешься спасти мёртвого ската. Он перестал быть платёжным средством, дебетовой картой».

Пишетлец, махая руками, пояснял, что в его туманности все люди с рождения контурные карты: пусты, не исследованы, требуют нанесения мужества Спарты. С годами становятся континентами и архипелагами души.

Местные обозлились и начали самосуд вершить. Связали пришельца и давай объяснять, что этого человека здесь нет целых минут пять.

– Читай, инопланетная ты голова: дата истечения срока карты – пятое таторарA, – начал пикать агрессивный человек-пластик, открывая цербера цифровые пасти.

– Так при чём здесь срок? – орал Пишетлец.

– Ну и чудак! Ну и делец! Скажи, что, по-твоему, есть человек?

– Космическая пыль и путь к Богу в виде географической карты.

Челюсти народа повисли, как транзакция при медленном интернете. Такого банкохульства они ещё не слышали на этой планете.

Немедленно прибывший антрепренёр начал ликбез: «Номер карты – главное, человек просто живёт при нём и никогда без. Скажем, это ДНК, и его не изменить никак. Платёжная система – ваша религия: вот вам свобода вероисповедания. Банк – государство с правом мирного собрания (ваших средств)».

«Номер, номер на обороте!» – галдела толпа.

– Ах да, это ваше «уникальное» хобби. Но наше лобби уже позаботилось о его стандартизации: вы истратите свои средства на благо нашей корпорации. Отметим, что любую другую систему мы готовы смести. Например, «человек – игральная карта», «человек – подарочная карта»…

Вдруг пластиковые люди заверещали: цифры Пишетльца отправились на выход с вещами. 16 цифр исчезли в мгновение ока. Глядь – пусто кругом, ни души, одиноко.

Пишетлец до сих пор разлагается в космическом пространстве, а его 16 цифр уже по новым банкам продолжают странствовать…

Монументальные статуи природы, поросшие зеленью, пронзали облака. Каменные многокилометровые Вавилонские башни возносились к небу, притворяясь троном для богов. Но эти груды бесчувственной материи, подобно людям, были наказаны уязвлённой гордостью: мало-помалу горы уменьшались, ибо то, что стареет, осуждено рассыпаться. Осколки былого величия камнепадом обрушились на землю. К сожалению, то, что было наверху, непременно должно оказаться внизу.

Весёлое поле кишело многоногими, многокрылыми и многошёрстными: всё смешалось в едином пьянящем коктейле наслаждающейся жизни. Камни, упавшие с неба, сразу же подружились с земными обитателями. Казалось, хотя бы здесь, на уровне соединения мёртвой и живой природы, мир обрёл райское, гармоничное постоянство. Однако ад расширяющегося океана удушил лужайку, утопил её под толщей ничего не подозревающих капель воды: каждая просто выполнила свою работу.

Гора, подтачиваемая водой, продолжала разрушаться. Спустя смехотворно малый срок для Вселенной на мелководье появились синеватые очаги. Океан отступил, передав правление небольшой извилистой речушке, которая хитро разбросала глиняные залежи по мелководью. Рядом с умирающей горой родилась деревушка. Ребятишки обмазывались глиной, превращаясь в живые кувшины, и загорали на солнце. Их отцы добывали глину и искусно лепили сосуды, а затем их обжигали. Некоторые дети, особенно хрупкие, разбивались. Осколки, к сожалению, уже нельзя было склеить.