И что разум? Осознанная необходимость, не более. Если для более эффективного исполнения программы – для победы в конкурентной борьбе с другими видами машин и программ – им понадобится перейти на более высокий уровень потребления и выделения энергии, они сделают это. И сделают гораздо быстрее "живых" существ.
А человек – он создан (условно говоря) для жизни и деятельности на Земле, в условиях этой конкретной биосферы. За пределами Земли человек не выживает.
Конечно, можно построить космические корабли и научиться дышать в вакууме. Но тогда свое веское слово скажет время и наша смертность.
Ладно, мы научимся останавливать старение. Мы изменим себя, мы сольётся с механизмами, станем киборгами. Но ведь каждую новую проблему придется решать путем создания костылей, которые помогают нам всего лишь не умереть мгновенно в жестоком космосе. Это долго, трудно, затратно. А выхлоп – ничтожно мал в сравнении с ценой. Это неэффективно.
Человек неэффективен в качестве колонизатора космоса.
А Вселенная развивается по законам энергоэффективности. И, подобно тому, как мы пришли на смену более ранним формам приматов – просто потому, что были эффективнее в решении своих задач – так машины придут на смену нам. Во всем, во всех видах деятельности, и особенно – в освоении космоса.
Мы никогда не встретим другие, внеземные цивилизации. И они никогда не встретят нас. Максимум, на который можно рассчитывать – что когда-нибудь в будущем наши машины повстречаются с их машинами.
Что они будут делать тогда? Воевать, вероятно. Потому что мирное сосуществование неэффективно, когда можно уничтожить противника и забрать все его ресурсы.
Но, если силы будут примерно равны, заново родится дипломатия – в изменённом виде, конечно. Ведь дипломатия – это поиск способа обмануть своего соперника, навязать ему свою волю и условия без прямой конфронтации.
Ещё заново родится искусство войны. И целый военно-промышленный комплекс. Тоже другой, видоизмененный, более эффективный. Будут созданы совершенные орудия уничтожения, созданы идеальные убийцы.
Культура? Наверное, культура исчезнет. Если культура – это излишек энергии, пускаемый на творение чего-то необязательного, но воспринимаемого как прекрасное, то она должна будет исчезнуть. Не думаю, что в Великой войне машин будут излишки энергии.
И так самоусложнение вселенной пройдет через людей и продолжится в их машинах. Что будет потом? Кто знает. Это настолько далеко от нас, настолько не от нашего мира, что не имеет особого значения. Это будет уже их мир, их история.
И космос тоже будет их. А нас в этом космосе принципиально не будет. Потому что в динамике любое явление – лишь промежуточное звено между причиной и следствием. И нет ни добра, ни зла, есть только сменяющие друг друга формы самоусложняющейся материи, которые равнозначны уже потому, что когда-либо существовали и хорошо выполняли стоящие перед ними задачи.
Космоса людей не будет. Будет космос машин. И это хорошо и справедливо.
Часть первая
Моя совесть
Смерть сидит передо мной в пиджаке и при галстуке. Ни косы, ни человеческих черепов, ничего такого, что я ожидал бы увидеть, если бы вообще мог ожидать встречи с ним. Но он явился неожиданно, как и положено смерти, и я не успел представить его себе.
Всего секунду назад я был застрелен на тихой парижской улочке. Я не сумел разглядеть лица, да оно бы и не понадобилось мне, ведь уже нет смысла давать показания, да и чего стоят показания мертвеца – но, кажется, он был черным. Потому-то я и не видел ничего, кроме блестящих в свете плоского городского неба глаз, маленьких темных глазок, с какой-то беспочвенной злобой уставленных на меня.
Но сейчас важно не это. Важен он, Смерть, сидящий напротив меня в пиджаке и при галстуке, как будто я был такой уж важной персоной, ради которой стоит надевать галстук. Я вижу его, вижу только его и ничего больше. Но, если поднапрячься, я вижу ещё и себя, стоящего перед его величеством, а вокруг нас раскидывается цветущее поле, или простирается какой-то бесконечный офис с пустыми креслами, или, в принципе, что угодно. И я понимаю, почему это так: пространства в привычной нам форме тут не существует, время идёт не так, и я могу вообразить любое окружение, какое мне только по вкусу.
Моя Смерть – мужчина. И это тоже понятно – так он выглядел в каком-то сериале, так я его и представлял. Кто-то скажет, что Смерть – скорее женщина, но я сексист и ни за что не доверю судить мою душу женщине. Нет уж, спасибо, хватило и на "том" свете.
Читать дальше