Применительно к философии вопрос о возможности именно русского мышления приобретает особую остроту. Фактически это вопрос о судьбе русской философии: возможна ли в принципе русская философия как самостоятельное явление, или она – только «этнографический материал», не создающий никаких самостоятельных проектов, а все те, кто занимаются философией в России, – лишь «принципиальные аутсайдеры и критики».
Говоря о возможности русской философии, прежде всего необходимо ответить на вопрос: существует ли такое отличие русского мироотношения от западноевропейского, которое было бы основанием особого типа философствования и которое позволило бы установить специфику русской философской мысли? Но если русская философская мысль может быть выделена в ее самобытности по отношению к иному, то только благодаря особенностям нашего мироотношения.
Очень часто русскую философию узнают в качестве таковой лишь в той мере, в какой она оказывается подобной западноевропейской философии. И тогда все ее усилия истолковывают в духе соответствия немецкой, французской, англо-американской философским традициям. Получается, что русская философская мысль не содержит в себе своего внутреннего обоснования, а всегда находит себе обоснование только вне себя, только в соотнесении с иной мыслью, прежде всего с западноевропейской философской мыслью. Русскую философскую мысль пытаются измерить масштабами мысли западноевропейской философии, связывая русскую мысль то с платонизмом, то с гегельянством или шеленгианством, то с феноменологией и т. п. И тогда феномен русской философии появляется лишь как иноформа чужой мысли. А такое проявление русской философии через чужую мысль провоцирует тех, кто занимается философией в России, работать только с этим иным, с чужими идеями и смыслопостроениями. Такое проявление заставляет их искать для чужих идей и смыслопостроений какое-то место в составе русской философской традиции. Сама русская философия оказывается тогда «незаметной» для европейского взгляда. Вместо того чтобы развивать самобытную русскую философию, русские философы оказываются несущественным приложением для чужих идей и смыслопостроений.
Философия – это всегда предельное выражение смысла того или иного мироотношения, и предельные смыслы выстраиваются таким образом, чтобы максимально соответствовать этому национальному мироотношению. XX и XXI век многое изменил в жизни России. Многое, что ранее с очевидностью демонстрировало отличие русского мироотношения от европейского, стало историей. Со временная тенденция мирового развития тяготеет к унификации мысли, что приводит к игнорированию национальных умостроев, и в итоге мы наблюдаем в мысли господство европоцентризма, гипертрофию одного миросозерцания, которое разрослось до мирового масштаба. Сможет ли мысль постсоветской России найти такие ресурсы, которые позволили бы ей сохранить и развивать собственные мыслительные традиции?
Необходимо отметить, что само понятие «русская философия» отсылает нас не к географической общности, а к социокультурной. Русская философия представляет собой особый строй мысли, отличный от европейских и восточных традиций. Английская, французская, немецкая, испанская, итальянская и др. философские традиции, несмотря на свои особенности, часто созвучны друг другу и представляют единый строй мысли, развивают единую философскую традицию, которая строится на общих для них основаниях и принципах. А вот русская самобытная философская традиция существенно отличается от этой единой западноевропейской философской традиции.
Не стоит отождествлять философию в России и русскую самобытную философию. Они не совпадают полностью, хотя и могут пересекаться. Философия в России – это русскоязычная философия, которая в своем развитии реализует как западноевропейские традиции, так и самобытные традиции отечественной мысли. Русская философия может быть представлена двояко: с одной стороны, как развитие самобытной традиции, а с другой стороны, как продолжение европейского философствования. Один из крупнейших русских философов рубежа XIX–XX веков В. В. Розанов строго различал две противоположные тенденции в развитии философии в России – западно-ориентированную и исконно русскую, «официальную философию университетских кафедр» и «философское сектантство, темные, бродящие философские искания». Он писал, что в обе формы нашей «философии» движутся без всякого взаимодействия: они почти не знают друг друга, явно друг друга игнорируя [2] Розанов В. В. Природа и история. Сборник статей. 1900, СПб. С. 161.
. Первая ветвь этой «философии» поддерживает идею, что у нас «все от варяг быша», и потому нет в ней не только чего-нибудь «народного» или идущего от живого общества, но нет вообще книги как живого и целого явления, несущего на себе печать лица. Вторая, «сектантская» ветвь, не имея научного декорума и даже часто плана, в высшей степени полна «жизненного пороха»: этой взрывчатости, самогорения, порыва мысли и всегда около действительности, около «природы вещей». «Эта философия тесно связана с нашей литературой, тогда как первая связана исключительно с учебными нуждами» [3] Там же С. 162.
. Но откуда у В. В. Розанова такая уверенность в существовании самобытной русской философии? Разве это самоочевидно?
Читать дальше