Константин Поповский - Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Разрушители гнезд. Как паук прядет свою сеть, чтобы жить в ее плоскости – как, повинуясь голосу времени, птицы высиживают птенцов, – так и мы приходим в этот мир, чтобы наполнить его пространство красками, формами и звуками. Для чего? – этот вопрос никогда не стоит перед нами. Разве рыбы задаются вопросами, когда приходит пора нереста? – Но войти в мир, пусть даже это наш собственный мир, значит не только идти у него на поводу, но и нечто другое. Войти в мир – значит также получить свободу от мира – свободу, которая – как, впрочем, и всякая дарованная свобода – годна лишь для одного или другого: искать истину или же умертвить ее. Какую же истину искать здесь, где все соткано твоими собственными? Разве что Истину, пригодную только для этого мира? И разве не будет это одно и то же: Истина и ее мир, мир и его Истина? Разве, творя одно, не вдыхаем мы жизнь в другое? И мироткачество не то же, что и сотворение Истины и истин? Кто проведет границу между тем и другим? Мы гоняем эти истины, словно разноцветные мечи по изумрудному полю, но как бы высоко ни взлетали они, им никогда не вырваться за границы своей истинности или за границы того, что мы зовем «нашим миром». Так ни значит ли это, что мы стали пленниками его? И Истина держит нас взаперти? Разве сама она не уловка, которая должна примирить нас с клеткой? Пока мы проводили различия между «Истиной» и «миром», можно было думать, что спасение ожидает нас на путях преодоления мира во имя Истины; «мир» – только указатель к той черте, за которой нас ждет освобождение. Но оказалось, что мир простирается и по ту, и по другую сторону. И Истина властвует на земле так же безраздельно, как и на небе. И то, и другое, похоже, только звук захлопнувшейся за нами двери, только лязганье запоров и щелканье замков. Приходит час, когда солнце начинает клониться к закату, – в этот час сотворенное нами начинает терять устойчивость и определенность. Разве мы не любили его? Разве ни было оно прекрасно, это сотворенное? Если бы так! Как можем мы не любить эти увитые плющом стены, эти камни, по которым ступали наши ноги, эти глаза и руки, тополиный пух, шум дождя и шелест страниц! Но солнце уже повернуло к горизонту. Мыслимое ли дело! Ведь совсем недавно мы полагали, что оно будет вечно сиять в зените, освещая горные вершины и цветущие луга! Не сами ли мы повернулись в сторону ночи, – прочь от мира и его истин? Но разве эта дорога ведет куда-нибудь? И разве это называется «дорога»? – Неужели Истина может пленять, – слышим мы чужие голоса. – И неужели красота может принудить? Поднимите ваши глаза: солнце по-прежнему сияет в зените! – Но это – другое солнце и другое небо. Впрочем, и сами мы тоже – другие. Что бы ни владело нами сегодня – ужас ли расставания, или страх перед замкнутыми границами, или, быть может, нечто, что мы и сами не в состоянии членораздельно перевести на человеческий язык, – мы твердо знаем, что назад пути для нас уже не существует. Еще тверже известно нам, что ожидает нас впереди. Да и могло ли быть иначе? Ведь свивающие гнездо мира мыслят подобно птице, выводящей потомство, – их крылья широко раскинуты, прикрывая гнездо в жару и ненастье, и их когти направлены в сердце всем, кто угрожает их покою. Они оберегают свои истины, словно птенцов и у них немало серьезных забот: выкормить их и научить летать. Нам же нечего беречь и некого учить. Единственная истина, которая еще осталась у нас, гласит: любая истина – это всегда только немного папье-маше и несколько капель краски. Они отлично горят, освещая путь разрушителей гнезд. Оттого, наверное, мир для нас стал подобен погребальному костру, пылающему под меркнущим небосводом. – Так вот они какие, плоды вашей свободы? Стоило ли вообще наполнять пространство красками и звуками, чтобы превратить его потом в дым и пепел? И разве начало этого пути не превращается с неизбежностью в конец его? – Не правы ли они, эти истинозащитники, шарахающиеся от нас, словно от прокаженных? Что ж! Надо отдать им должное, ведь и сами мы, в конце концов, слеплены из того же теста, что и они. Разве боль не терзает нас? И неизвестность не вселяет в наши сердца ужас? Но есть нечто, что превозмогает и ужас, и боль. Мы не умеем выговорить его, хотя знаем, что только оно научило нас двум заповедям, которые мы твердим, как заклинания: никогда не оглядываться назад, и ничего не ждать впереди.

БЕГСТВО В ПУСТЫНЮ. Несомненно, требуется известное мужество, чтобы признать реальность существования самой пустыни. Еще большим мужеством надо обладать для того, чтобы отправиться на ее поиски. Никто не посоветует тебе этого, тем более – не укажет путь. Но все-таки это – всего лишь полдела.