Александр Марков - Теории современного искусства

Сходное отношение к страху развивал современный итальянский микроисторик и антрополог Карло Гинзбург. Он усмотрел в учении Гоббса, что государство должно держать в страхе подчиненных, буквальное прочтение метафоры благоговения перед законом: то, что у Фукидида знаменовало практическое удерживание сограждан от зла, у Гоббса начинает указывать на целый комплекс идей, связанных с системой всеобщего страха граждан как массы. В отличие от государства Фукидида, государство Гоббса могло внезапно применить любую силу, но при этом оно определялось отрицательно — не как сооб щество, решающее какие-то вопросы, но как постоянная реализация принципа почтения перед законом. Поэтому Гоббс перевернул не только логику толкуемого им Фукидида, просто подменив слово «удерживает» на слово «внушает ужас», но и логику современных ему вольнодумцев, обвинявших религию в том, что она создана на страхе. Этот страх он отождествил со страхом перед отцом или страхом животных перед хозяином, и в таком случае можно было просто потребовать от граждан этого страха, который и поддерживает общее благополучие. Замечу, кстати, что эта реконструкция спорна: все же и закон во времена Фукидида, и во времена Гоббса понимался по-разному, так что интереснее, почему Гоббс вообще обратился к Фукидиду.

Симондон вообще был философом техники, который впервые стал применять к технике не только категории изобретения и практической уместности, но и категорию эволюции. Так, например, Симондон рассмотрел эволюцию электрогенераторов и электроламп и показал, что здесь эволюция не метафора, как мы часто говорим о поколениях телефонов или о конвергенции и дивергенции признаков, а реальность: потому что лампа может быть и не становится живучее, но становится конкретнее. Делается понятнее, какие эффекты получаются при скачках напряжения или при эксплуатации в помещениях с разной температурой и влажностью — ну как млекопитающее капризнее и уязвимее червя.

О животных Симондон писал, что ранняя философия, до Сократа, особо не различала между человеком, животными и растениями, во всех есть душа. Тогда как для Сократа человек отличается от зверя, а зверь — от травы, потому что человек может как-то говорить о зверях, привлечь их в качестве примера, посмотреть по зверям, как в них работают характер и привычки. Так постоянно философия сочиняла басни о зверях, превращая их в участ ников своих собственных спектаклей, что привело в конце концов к тезису Декарта о животных как «автоматах», выполняющих готовые функции в театре мира. Тем самым Симондон показывал условность и сконструированность представлений о животных, что перед нами скорее акции искусства, чем познание окружающего мира. Предложенный Симондоном способ рассуждения в наши дни продолжил Франсуа Ларуэль создатель «не-философии». Лару- эль распространил то, что Симондон говорил о животных, на все другие предметы. Согласно Ларуэлю, философы сконструировали «вселенную» как «пространство» или «цвет» как «сигнал», но это было превращение нашего опыта в какую-то басню, в какой-то театральный сюжет, а не решение действительных философских проблем.

Книга Пшеры имеет интересную параллель — социологическое исследование А. Хохшильд «Управляемое сердце: коммерциализация эмоций» (1983), совсем недавно вышедшее в русском переводе. Исследовательница, чьи позиции близки «фрейм-анализу» Ирвинга Гоффмана, говорит о том, что во многих профессиях, особенно связанных с риском для клиентов, нужно для коммерческого успеха регулировать свои эмоции: стюардессы должны улыбаться, быть спокойными и тем самым внушать пассажирам чувство уверенности. Понятно, что в некоторых случаях это может быть имитация эмоции, натягивание на себя улыбки. Но в некоторых случаях это действительное переживание, но переживание, конечно, не любви к клиенту, а единства с коллективом, того, что ты оказываешься внутри одной этики со своими коллегами, мыслишь, как они, и выигрываешь внутри одной стратегии.

Поэтому в мире коммерциализации эмоций уже действует не межвидовая или внутривидовая конкуренция, но скорее особая адаптация, и образующая экосистему социальной жизни как экосистему доверия. Здесь можно вспомнить, что в те же годы, когда Хохшильд проводила свое исследование, в США были популярны книги психолога Дэйла Карнеги, учившие, как именно надо влиять на других членов коллектива, чтобы превзойти их личной успешностью. Но уже в 1990 годы эти книги стали никому не нужны, потому что важным оказалось как-то пересобирать коллектив, а не влиять на него: только тогда можно будет совместно решать задачи в возникавшей новой информационной среде.