Александр Бурьяк - Мир дураков 2. Двадцать пять лет спустя

Если ты хоть раз публично и основательно задел дураков, считай, что тебе в политике уже ничего не светит: можешь задевать их и дальше хоть до конца дней своих. В политике без опоры на дураков делать нечего, и если ты удосужился наговорить про них лишнего так, что они себя узнали, значит, ты не очень далеко ушёл от них и сам, потому что твои противники получили возможность, используя твои же высказывания, вбивать клин между тобой и дураками всякий раз, когда ты попробуешь тех охмурить. Дурак — священная корова политики. Дурака не трожь, а то худо будет. Ещё лучше — делать вид, что ты тоже дурак.

Существует проблема перевода дураков от слов к делу. Как правило, бывает так: многие зарядились, но никто так и не выстрелил. Все говорят, что надо броситься под танк, но танк почему-то ползёт дальше. Дураков много, а бросаться некому. Причин обезволивания массы дураков много: многоканальное тупое телевидение, дешёвое пиво, интернет, наркотики и пр. Революция требует жертв, а на роль жертв нет желающих. Всё остаётся на уровне болтовни. Социальная система будет пребывать в стабильном состоянии, пока её ресурсы не кончатся. А когда они кончатся, не будет смысла брать власть, потому что без ресурсов всё равно ничего не построишь.

Для дурака характерна неадекватная оценка рисков. В большинстве случаев она им занижается, но иногда у дурака развивается какая-нибудь фобия, и тогда уж держись!

Недооценкой рисков зачастую объясняется видимая необучаемость дурака: споткнувшись, фигурально говоря, о какой-нибудь камень, дурак не изменяет ничего в своих намерениях и правилах не потому, что в принципе не способен это сделать, а потому что считает это ненужным, неоправданным, поскольку якобы вряд ли встретится с этим камнем вновь.

У дурака его отношение к рискам определяется в основном не инстинктом выживания, а инстинктом подражания: дураки либо дружно шарахаются от какой-нибудь надуманной угрозы (типа коронавируса COVID-19 в 1920-1921 гг.), либо дружно игнорируют какой-то реальный вред (примеры: курение, автомобильство).

Основное различие между дураком и умником состоит в том, что умник настроен выискивать и преодолевать недостатки своего мышления, а дурак уверен в своих интеллектуальных достоинствах, а свои неудачи относит на случайности и злонамеренность окружающих.

У умника неизменно присутствует настроенность на развитие себя, у дурака этого, как правило, нет. Умник подмечает в себе и в среде разную неброскую всячину, стремится использовать её и радуется даже мелким своим достижениям на этом пути, позволяющим, к примеру, сберечь несколько минут времени. Для дурака же его мир и его собственный организм — данность (если только речь не идёт о ремонте квартиры, уродовании себя пирсингом и тому подобных вещах).

Если критиковать умника, он старается понять, за что его так. А если критиковать дурака, он удивляется, обижается или злится.

Оказавшись в некоторой ситуации не на высоте, умник думает, что бы ещё изменить в своих представлениях, в приёмах деятельности, чтобы стать более эффективным, дурак же переживает обиду на тех, кто якобы виновны в том, что он не смог блестяще себя проявить.

Если дурак говорит «я ошибся», у меня в первый момент слёзы накатываются на глаза: ведь это почти то же, как если бы паралитик вдруг встал и сам сделал шаг по направлению к туалету. Но в следующий момент мне уже думается: ну зачем ты так, дурашка? Признавать свои ошибки, тем более публично, — это для жизненного успеха совершенно не обязательно и, хуже того, даже рискованно. Ты таким образом разве что подпортишь свои отношения с кучей окружающих дураков, которые станут воспринимать тебя как не вполне здорового психически.

Если можно что-то делать так, а можно — этак, то человеческая обезьяна, как правило, бездумно выбирает тот вариант, какой подсмотрела у других человеческих обезьян. Важность подобного поведения для выживания обезьян понятна: если другие обезьяны что-то делают раз за разом и потом не умирают и не кричат от боли, значит, они вряд ли совершают большую ошибку, зато, наверное, имеют какую-то неочевидную выгоду.

Подражание имеет место во множестве мелочей. К примеру, я обратил внимание на то, что у обезьян, ходящих в метро вверх по эскалатору, повелось замирать на подходе ступенчатой ленты к верхней точке. От такой остановки нет никакого проку: можно двигаться дальше, но у бесшерстых приматов пошла мода последние метры простаивать, а не проходить, а если подпихивать дураков в спину, то они удивляются.