Людвиг Витгенштейн: Записки о цвете

58. Вообрази, что некто указывает на участок в радужке глаза Рембрандта и говорит: «Стены моей комнаты должны быть окрашены в этот цвет».

59. Я рисую вид из своего окна; отдельный участок, определённый своим положением в архитектуре дома, я нарисовал охрой. Я говорю, что этот участок я вижу в этом цвете. Это не означает, что я вижу здесь цвет охры, ибо этот краситель, в таком окружении, может выглядеть более светлым, более темным, более красноватым и т.д., чем охра. «Я вижу этот участок таким, каким здесь я нарисовал его охрой, а именно, как насыщенный красновато-желтый». Но что если меня попросят указать точный оттенок цвета, который я там вижу? - Как следует его описать и как определить? Меня могут попросить приготовить цветовой образец (прямоугольный кусок бумаги этого цвета). Я не скажу, что такое сравнение лишено всякого интереса, но оно показывает нам, что с самого начала неясно, как должны сравниваться оттенки цвета и что означает «совпадение цветов».

60. Вообразите себе картину, разрезанную на маленькие почти одноцветные лоскутки, которые затем используются как составные кусочки мозаики. Даже если такой кусочек не одноцветный, он не должен предвещать пространственную форму, но просто выглядит как плоское цветное пятно. Лишь в связности с другими он становится кусочком синего неба, тенью, отблеском, прозрачным или непрозрачным, и т.д. Показывают ли нам отдельные лоскутки подлинные цвета частей изображения?

61. Склонны считать, что анализ наших цветовых понятий в конечном счете приводит нас к цветам участков наших зрительных образов, которые теперь не зависят от какой-либо пространственной или физической трактовки; ибо здесь нет ни освещённости, ни тени, ни отблеска и т.д. и т.п.

62. То, что я могу сказать, что этот участок моего зрительного поля серо-зеленый, не означает, что я знаю, что следует назвать точной копией данного цветового оттенка.

63. Я вижу на фотографии (не цветной) темноволосого мужчину и мальчика с зачёсанными назад белокурыми волосами, стоящих у своего рода токарного станка, который состоит частично из окрашенных в чёрное литых деталей, а частично из отполированных валов, шестерней и пр., и рядом решетку из блестящей оцинкованной проволоки. Обработанную стальную поверхность я вижу стального цвета, волосы подростка - белокурыми, решетку - цинкового цвета, несмотря на то что все изображено посредством более светлых и более темных тонов фотографической бумаги.

64. Но действительно ли волосы на фотографии я вижу белокурыми? И что говорит за это? Какая реакция наблюдателя должна показать, что он видит их белокурыми, а не просто по оттенкам на фотографии делает вывод, что они - белокурые? - Если бы меня попросили, чтобы я описал эту фотографию, то я бы делал это прямо в этих словах. Если бы этот способ описания не действовал, то лишь тогда я был бы вынужден искать другой.

65. Насколько же скорее сфотографированные волосы могли бы выглядеть белокурыми, если бы само слово «белокурый» могло означать белокурый!

66. «Разве нельзя вообразить, что некие люди имеют иную, чем мы, геометрию цвета?» Это ведь означает: Разве нельзя вообразить людей с иными, чем у нас, цветовыми понятиями? А это опять-таки означает: Разве нельзя представить, что люди не имеют наших цветовых понятий и что они имеют понятия, которые родственны нашим цветовым понятиям таким образом, что мы также назвали бы их “цветовыми понятиями”»?

67. Посмотри на комнату поздним вечером, когда цвета уже едва различимы, - а теперь включи свет и нарисуй то, что прежде видел в полутьме. - Как сравнить цвета на этом изображении с цветами в полутёмном помещении?

68. На вопрос, Что означают слова ‘красный’, ‘синий’, ‘черный’, ‘белый’, мы, конечно, сразу можем указать на так окрашенные вещи, -но наша способность прояснить значение этих слов дальше не идёт! В остальном у нас либо нет представления об их использовании, либо это представление весьма грубо и отчасти ложно.

69. Я могу представить себе логика, который рассказывает нам, что теперь он достиг того, что действительно мыслит «2*2 = 4».

70. Учение Гёте об образовании цветов спектра не является недостаточно обоснованной теорией, оно, собственно, вообще не является теорией. С его помощью ничего нельзя предсказать. Оно скорее представляет собой неясную мыслительную схему того сорта, который мы находим в психологии Джеймса. В нем также нет experimentum crucis, который мог бы решить за или против этого учения.