Людвиг Витгенштейн - Записки о цвете

Понятия одновременно и определяют порядок соответствующих языковых игр (чаще всего связанный с опытом восприятия цвета во времени) и выносятся за пределы эмпирического описания. Насыщенный или ‘чистый’ цвет X всегда по определению светлее насыщенного цвета Y, именно так и формируется ‘логическое’ понятие ‘насыщенности’ цвета {ЗоЦ III, 13). Белый самый светлый цвет. Но в рамках некоторой языковой игры белый может не быть самым светлым. Белые страницы книги расположены на картине в тени какого-то предмета, тогда белый - не самый светлый цвет {ЗоЦ III, 57). Снова требуется различать между языковыми играми. Цветовые понятия употребляются на границе между ‘логикой’ и опытом. Но определяются они внутри условно независимой от опыта системы цветов. Невозможно, например, знать чистый красный цвет сам по себе, как невозможно точно по памяти воспроизвести цвет какого-то предмета. Но на цветовом круге имеется соответствующая точка, которую нетрудно найти {ЗоЦ III, 7). Игра в поиск «внутренних отношений» цветовых понятий - это просто другая языковая игра, и в сравнении с соответствующими повседневными языковыми играми она необязательно предполагает обращение к цветовому кругу или к непрозрачным образцам цвета.

3. Цвет золота отличается от желтого цвета. «’Золотой цвет’ - это свойство поверхности, которая блестит или сверкает» {ЗоЦ I, 33). Некоторые цвета мы не называем блестящими или теплыми. Не бывает теплого серого цвета. Не бывает и серого или черного блеска {ЗоЦ III, 22). Блестящий серый мы назовем скорее серо-серебристым или даже серебряным. Блестящий блик серого металлического ведра скорее всего мы назовем белым. Но - хотя не существует черного блеска - бывает блестящий черный {ЗоЦ III, 152). Любой блеск - это свойство некоторой светящейся окрашенной поверхности. Блеск, в отличие от теплоты, не является непосредственной характеристикой цвета в нашей системе цветов.

Слова, обозначающие цвета или характеристики цветов, взаимосвязаны через употребление, но возможны и разные отклонения {ЗоЦ III, 75). ‘Отклонения’ не обязательно отражают нарушения восприятия (цветовые понятия Витгенштейн рассматривает как понятия зрительного восприятия) или существование странной и неудобной языковой игры (когда, например, красновато-зеленым цветом называется оливковый). Восприятие художником цвета может отличаться от нашего. Есть разные художественные приёмы. Так, имеется своеобразный прием для изображения яркого блика посредством цвета (ЗоЦ III, 77). Так, Рембрандт рисует золотой шлем желтой краской. Наиболее светлая часть шлема выглядит светящейся золотой. Едва ли кто назовет шлем желтым. Нелепо говорить, будто художник имеет собственные цветовые понятия. Просто художник не обязательно должен сообразовываться с ‘логикой’ цвета. Логика цвета не является всецело унифицированной.

Не существует единого перечня внутренних отношений между прозрачностью и непрозрачностью, яркостью и светлостью цветов и т. д. Именно эту пеструю картину цветов и цветовых понятий легко ошибочно принять за определенную техническую трудность на пути создания общей теории или феноменологии цвета. Как утверждает Витгенштейн: «Обдумываемые нами затруднения относительно сущности... содержатся уже в том, что у нас есть не одно понятие о совпадении цветов, но несколько родственных друг другу» (ЗоЦ III, 251). Подразумевается следующее: пусть имеется предмет золотого цвета, мы тогда можем подобрать соответствующий цветовой образец. На картине предмет золотого цвета возможно изобразить желтым, цвет изображенного предмета будет опознан как тот же самый золотой цвет. Это очевидный пример разных понятий тождественности цвета. Среди множества способов передачи того же самого цвета нет единственно правильного, как, в принципе, нет общего критерия тождественности цветов. Жёсткость цветовых понятий, о существовании которых можно осмысленно говорить (так, например, понятия чистого цвета), для Витгенштейна не существует (ЗоЦ III, 73), это - жесткость относительно некоторой языковой игры. Как, например, белый с необходимостью является самым светлым цветом только при рассмотрении плоских непрозрачных цветовых образцов.

В каждой приведенной группе примеров есть отдельные важные наблюдения и выводы. Но всегда сохраняется рамочная роль различия языковых игр понятийной (логика цвета) вневременной языковой игры и другой языковой игры, которая фактически связана с восприятием и опытом. При чтении «Заметок о цвете» во многих случаях приходится угадывать «проблему» соответствующего параграфа. Вот неполный список таких проблем: 1. Разные особенности восприятия цвета разными людьми; 2. Зависимость/нез-висимость языковых игр от особенностей цветового восприятия; 3. Внутренние и внешние отношения (логические отношения между понятиями и суждениями о цветах предметов на опыте); 4. Опознание цвета как тождественного; 5. Связь между логикой цвета и повседневными языковыми играми. Витгенштейн заново решает задачу обнаружения в наших повседневных языковых играх, которые изначально содержат цветовые понятия зрительного восприятия, ‘общую’ логику цветовых понятий и показывает, что такой общей логики нет. Языковые игры богаче известных отношений между цветами внутри цветового круга, нашей условно единой цветовой системы.