Коллин Клири - Что такое руна? И другие эссе

Если воля понимается как наша способность менять данное в соответствии с нашими планами или идеалами, то она морально нейтральна. Однако те, кто читал раннее эссе Клири «Познание богов», могут вспомнить его описание воли как «...Воля это импульс «закрыться» для не-себя [или для «высшего»], это изолированность, которая одновременно возвышает и возвеличивает Я до абсолютного статуса». Клири ссылается на современность как «Эпоху Воли», когда ко всему относятся как к сырью, которое следует переработать в соответствии с человеческими планами (здесь он также опирается на Хайдеггера, конкретно на работу «Вопрос о технике»). В данной книге Клири рассуждает о воле как обладающей и позитивными и негативными аспектами, в то время как в «Познании богов» были затронуты только негативные.

Действительно, и воля и ekstasis амбивалентны — способны вести нас к благу (даже к величию) или обманывать и уводить с пути. Эти же оппозиции представлены и в боге ekstasis/odr Одине. Они представлены и в нас, людях — но особенно в североевропейце, которого Клири (вслед за Шпенглером) называет «фаустовский человек». Для Клири это важный концепт, поэтому он рассматривается в нескольких эссе в данной книге (наиболее полно в «Асатру и политическое»). Как Клири открыто заявляет в своей статье для четвёртого номера альманаха TYR («Что такое одинизм?»), фаустовский человек является эквивалентом одинистского.

Клири связывает фаустовское-одинистское с гегелевским описанием природы «германских народов», которые (цитируя Гегеля) демонстрируют «бесконечное стремление к знанию, чуждое другим расам»; «противопоставляет себе мир [то есть природу], освобождается от него, но снова снимает эту противоположность... посягая на всё, чтобы во всём обнаружить своё присутствие». Германский (фаустовско-одинистский) дух «Внешний мир... подчиняет своим целям с такой энергией, которая обеспечила ему господство над этим миром».

В самом длинном эссе данной книги, «Камни взывают», Клири продвигает поистине революционный тезис, что ekstasis объясняет внезапное появление изобразительного искусства в Европе около 40 000 лет назад. Удивительно, что изобразительное искусство не появлялось нигде в мире ещё 30 000 лет. По словам Клири, это представляет непростую проблему для политкорректных археологов и палеонтологов, отчаянно отказывающихся признавать, что Европа может представлять нечто особенное. Если утверждение Клири верно, справедливо заключить, что впервые ekstasis проявился в Европе. И если он прав связывая ekstasis не только с изобразительным искусством, но и с философией, наукой, религией и поэзией, неудивительно, что самые ранние бесспорные свидетельства появления всего этого обнаруживаются в Европе.

Именно в этот момент мы погружаемся в то, что может показаться наиболее странной и фантастичной частью философии Клири. Он утверждает, что Вселенная существует чтобы познать себя; что этот процесс включает порождение Вселенной всё более сознательных или саморефлексивных существ; что этот процесс достигает пика в появлении людей, способных испытывать ektasis; и что основные носители ekstasis среди людей — это европейские народы. Именно посредством наших народов фаустовско-одинистский поиск познания Вселенной завершается, благодаря обращению Вселенной на саму себя. (Данное утверждение является, по сути, следствием философии Гегеля, хотя сам он никогда его не озвучивал. Оно также схоже с «Космотеизмом» Уильяма Пирса, хотя на Клири он не повлиял).

В эссе «Камни взывают», Клири выдвигает эти идеи в том числе для объяснения почему ekstasis появился в Европе во времена верхнего палеолита. По его словам, большинство учёных осведомлены, что в тот период в Европе произошёл некий крупный сдвиг в человеческом сознании, но не могут этого объяснить. Клири признаёт необходимость нового понимания эволюции — не только из-за сложностей с объяснением природы ekstasis, но также из-за серьёзных философских проблем с дарвинизмом вообще. Он предоставляет, однако, не только новый взгляд на эволюцию, но новую научную парадигму: большую, всеобъемлющую «теорию всего».

Клири утверждает, что ekstasis принципиально необъясним с точки зрения дарвинизма потому, что в ekstasis мы освобождаемся от естественного, утилитарного фокуса (на выживании, репродукции и т. д.) и захвачены чистым изумлением перед лицом Бытия. Это делает человека странным элементом в природе. Мы создания природы, мы животные, в то же время мы в некотором смысле отдалены от природы, посредством нашей способности абстрагироваться от всех животных забот и сталкиваться с простым фактом, что нечто существует. Как и почему эта возможность могла появиться у нас? Наша дуальность — мы принадлежим миру, однако находимся «над» ним, регистрируем его Бытие — это подсказка о нашей цели: в нас и посредством нас мироздание встаёт лицом к лицу с собой. Мы есть кульминация длительной борьбы Вселенной: придти к осознанию самой себя. Каждый мужчина или женщина, которые переживают ekstasis, буквально являются Вселенной, говорящей «Я есть».