Акоп Назаретян - Нелинейное будущее

Профессор разочарован в неразумном человечестве, а по моему убеждению, принципиальное отсутствие конструктивной перспективы заложено в самих основах модели. Дело в том, что Медоуз и его многочисленные единомышленники упорно придерживаются экологической философии, сформированной в середине прошлого века и выражаемой простым постулатом: человечество – элемент биосферы . Далее посылки и выводы следуют с неумолимостью арифмометра, прикрываемой более или менее застенчивыми оговорками. Трудно удержаться от намёка на то, что «элемент» этот аномальный, что эффекты его активности исключительно деструктивны и коль скоро люди не желают «жить по законам природы» (эта шальная формулировка десятилетиями кочует по экологическим текстам), им нет места на планете.

По законам природы – значит, биологически «некондиционные» младенцы, больные, покалеченные и стареющие «особи» должны быстро погибать, а между «популяциями» должна вестись бескомпромиссная конкуренция за экологическую нишу. И, разумеется, нас должно быть несравненно меньше. Самые снисходительные «гуманисты» остановились на пресловутом миллиарде. Но, например, в учебном пособии, подготовленном группой ведущих российских экологов [Арский и др. 1997], общество сравнивалось с «взбесившимся муравейником» и оптимальная численность населения мира доведена до 10 млн. (каковой она была, по мнению авторов, в верхнем палеолите). Хотя это тоже полумера. Мы в своём месте вернёмся к тому, что планетарная популяция животных, сопоставимых с человеком по размерам и типу питания, должна исчисляться вовсе не миллионами, а десятками тысяч особей. Такова вместимость естественной экологической ниши, но она почему-то давно уже не устраивает род людской. И если уж говорить без обиняков, в биоцентрическом контексте человек является таким же элементом биосферы, как раковые клетки – элементом поражённого ими организма. А кто-то полагает, что агент Смит из фильма «Матрица» сам додумался до зловещей идеи: «Человечество – раковая опухоль на теле планеты»?

Конечно, это ария из той же оперы, что «Ребёнок – угроза миру» и прочие гимны мизантропии, о которых рассказано во Вступительных заметках. Оттуда же и мысль об окончательных пределах роста, читай: прогрессирующего разрушения природы человеком. Мрачные образы типа космического корабля с кончающимися запасами, простые, понятные и широко растиражированные, послужили своевременной острасткой для общества потребления, а ситуативно линейные экстраполяции методом шоковой терапии способствовали распространению того, что теперь называется экологическим сознанием и глобальным мышлением. Кстати, об отрезвляющей роли, какую сыграли их экстраполяционные модели, Медоуз с соавторами скромно умалчивают, продолжая жаловаться на человеческую непонятливость.

Между тем предельные модели мальтузианского типа шли вразрез с реалиями развивающихся технологий и опровергались системными расчётами, учитывающими большее число параметров. Теория самоорганизации подсказала, что внешние пределы не заданы раз и навсегда, но опосредованы переменными факторами, которые, в свою очередь, определяются творческими возможностями эволюции. Экономисты научились тоньше различать понятия и показали, как качественный рост потребления может сопровождаться снижением ресурсных затрат . Наконец, обнаружилось, что в истории общества, а задолго до появления людей в истории природы «пределы самоподдержания Земли» пересекались многократно и безвозвратно.

Обсуждая, когда и как это происходило, мы покажем также, что ядерная война, глобальное исчерпание ресурсов и «демографическая бомба» – вызовы ХХ века, с которыми планетарная цивилизация в целом справилась. Благодаря чему и смогла плавно перейти в новое столетие.

Но XXI век принёс с собой новые угрозы, которых глобалисты часто не замечают, по инерции концентрируя внимание на вчерашних проблемах. Считать новые угрозы просто продолжением прежних можно лишь постольку, поскольку история вообще является преемственным процессом. Назвать же их «ещё более» острыми и животрепещущими было бы пустой риторикой. Трудно представить себе напряжение острее, чем тот же Карибский кризис, более животрепещущие проблемы, чем радиоактивное заражение атмосферы, почвы и океана в результате ядерных испытаний или разрушение биосферы из-за экологически бездумного сельскохозяйственного и промышленного производства в том виде, в каком оно сложилось к 1960-м годам.